ник Коркинского отделения НКВД в заявлении на имя первого секретаря Челябинского обкома ВКП(б) писал, что «секретари горкома сами нарушают порядок использования немцев и режим их содержания, причем под страхом снятия с работы и исключения из партии заставляют не выполнять инструкции НКВД и Наркомугля». В качестве доказательства приводились примеры направления немцев из зоны треста «Коркинуголь» на сельхозра-боты и рыбную ловлю, а также такое «использование немцев не по прямому назначению», как работа в качестве маркшейдеров, плановиков, механиков, личных шоферов, художественных руководителей клубов и даже использование их в прокуратуре» . В протоколах заседаний бюро Коркинского и Копейского горкомов ВКП(б) указывается, что зоны на шахтах не ограждены, охрана слабая, мобилизованные немцы ходят, когда хотят и куда хотят, на производстве работают без контроля, невыход на работу достигает 350 человек в сутки. В качестве наиболее злостного нарушения инструкций отмечаются случаи использования немцев на рабочих механизмах . Архивные документы донесли до нас крик души «профессиональных интернационалистов» из бригады Челябинского обкома ВКП(б), проверявших трест «Коркинуголь»: «...немцы лезут буквально во все сферы общественно-культурной жизни. Немец Беккер Рудольф - руководитель духового оркестра клуба горняков. Другой немец - Гольб Владимир - художественный руководитель того же клуба». Авторы докладной записки но результатам проверки с возмущением описывают концерт, в котором после русской девушки, прочитавшей отрывок из поэмы «Зоя Космодемьянская» со словами: «Бей немца, бей всегда и везде потому, что это же немец», «выступает один из мобилизованных немцев и поет русскую патриотическую песню». Бригада проверяющих потребовала, чтобы партийная и комсомольская организации треста «немедленно изменили отношение к участию немцев в вечерах, культурном отдыхе нашей молодежи, к показу их джазов, драмкружков и т.д., а взяли бы упор на развитие нашей русской национальной культуры» (сохранена орфография подлинника. - Г.М.)^.
Если халатное отношение руководителей предприятий угольной промышленности к режиму содержания «мобилизованных немцев» давало последним некоторую свободу, то такое же отношение к их бытовым условиям вызывало возмущение даже привыкших ко всему руководителей подразделений НКВД. В докладной на имя заместителя секретаря Челябинского обкома ВКП(б) сотрудники областного управления НКВД отмечали, что на предприятиях Челябинского угольного бассейна, в местах дислокации «мобилизованных немцев» нормы жилой площади не соблюдают
137
ся, в бараках грязь, теснота и скученность, территории зон залиты помоями и нечистотами, уборные переполнены и не очищаются. Отмечалась также плохая организация медицинского обслуживания: имеющиеся стационары не обеспечены бельем, больные туберкулезом легких и трахомой размещаются вместе со здоровыми. Началась эпидемия тифа. Приводились также такие примеры антисанитарии, как отсутствие в зонах бань и дезинфекционных камер. В зоне шахт № 4-6 треста «Челябуголь» в течение двух лет трудмобилизованные спали на полу без смены постельного белья °. Аналогичная ситуация с жилищно-бытовыми условиями и режимом содержания «мобилизованных немцев» сложилась в Башкирии и Чкаловской области на предприятиях Наркомугля и Наркомнефти41. Следует отметить, что руководство НКВД и партийные органы усматривали прямую связь между отсутствием в зонах при шахтах элементарных санитарно-бытовых условий и нежелательными контактами «спецконтингента» с гражданским населением, так как при отсутствии надежного ограждения зон и охраны трудмобилизованные бродили по шахтерским поселкам и выменивали вещи на продукты4 .
Тяжелое материально-бытовое положение «снецконтингентов» было основной причиной частых побегов. За период с 5 мая по 27 октября 1942 г. на объектах Челябметаллургстроя НКВД зафиксировано 17 случаев одиночных и коллективных побегов «мобилизованных немцев», закончившихся задержанием беглецов. За 1944 г. с народнохозяйственных объектов Свердловской области бежало 524 представителя этого контингента.
В этот период режим содержания «мобилизованных немцев» начинает все более отличаться от режима содержания заключенных, в частности, на Челябметаллургстрое участились случаи бесконвойной работы за пределами ограждения. Дипломированных специалистов из трудмобилизованных стали переводить на прорабские и конторские должности с правом свободного передвижения по стройплощадке. Начиная с мая 1945 г. ликвидируется ограждение вокруг зон стройотрядов, отдельным трудармейцам в порядке поощрения разрешается жить за пределами общей зоны и вызывать семьи из спецссылки43.
В обращении с трудмобилизованными подчеркивался их формальный статус свободных советских граждан, вместе со всем народом кующих победу над врагом. В пропагандистской работе среди этого контингента всячески использовалась «трудармей-ская» риторика, зародившаяся в трудармиях в начале 1920-х гг. и успешно применявшаяся на Беломорканале. К советским немцам, «мобилизованным» в лагеря ГУЛАГа, обращались: «Товарищи бойцы!», а побеги их из охраняемой зоны в официальных до
138
ку ментах упорно именовались дезертирством. Политотделом Че-лябметаллургстроя в октябре 1942 г. в стройотрядах были прочитаны лекции на тему: «Текущий момент Великой Отечественной войны и наши задачи», «Революционная бдительность - закон военного времени», «Всестороннее соцсоревнование - лучший источник укрепления оборонной мощи СССР»44. Особый статус трудмобилизованных позволил политотделам строек НКВД использовать среди них такой метод морального стимулирования, как присуждение переходящего Красного знамени лучшим стройотрядам. В октябре-ноябре 1942 г. этой мерой поощрения были отмечены стройотряды Челябметаллургстроя, производительность труда в которых составила 160% и более. Лучшим колоннам и бригадам присуждались почетные эмблемы45. Широко использовалась опробованная в 1930-х гг. в ГУЛАГе и за его пределами фабрикация «маяков»: для бригады или для одного человека создавались особые условия, подкрепленные пропагандистским обеспечением в многотиражках и стенгазетах. Так, в июне 1942 г. на Челябметаллургстрое была организована пропагандистская кампания вокруг стахановца С.Г.Вернера, выполнившего норму на 1020%. Для поддержания почина было отобрано еще восемь трудмобилизованных. П.Д.Мезлер выполнил 980% нормы, Я.Ф.Ресслер- 800%, Н.В. Николаев - 720%, А.Г.Бош - 660%, И.И.Кошпер- 660%. И.И. Ланг - 580%, Я.Г.Юстце - 501%, Ф.Р.Шмидт- 500%46.
Несмотря на то, что рабочие из контингентов НКВД представляли собой более дешевую рабочую силу, чем вольнонаемные, производительность их труда была ниже, чем у неквалифицированных вольнонаемных рабочих, что подтверждается данными по Кизеловскому угольному бассейну (см. табл.4).
Таблица 4. Производительность труда рабочих комбината «Кизелуголь» в 1944 г.*
Категория рабочих
Производительность труда
Сравнительный %
выполнения нормы
% рабочих, не
выполнивших норму
абсолютная
в % к вольнонаемным со стажем свыше трех лет
Вольнонаемные со стажем до трех лет
113
86
88,6
61,8
Мобилизованные немцы
НО
83,7
86,5
66,3
Окруженцы
97
74
76,3
87,8
* РГАЭ. Ф.8225. Оп.1.Д.6620. Л.43.
139
Этот вывод подтверждает также сравнение показателей дневной выработки рабочих на основных стройках Урала, которое явно выходило не в пользу Тагилстроя и Челябметаллургстроя НКВД, использовавших в основном заключенных и «мобилизованных немцев». Если на стройках НКВД выработка на одного рабочего в день в 1942-1945 гг. составляла 27-45 руб., то на стройках других ведомств - 50-70 руб. (см. табл.5).
Таблица 5. Дневная выработка рабочих па основных стройках Урала в 1941-1945 гг.*
Строителыiыс органiюации
Дневная выработка рабочего, руб.
1941 г.
1942 г.
1943 г.
1944 г.
1945 г.
Челябметаллургстрой НКВД
-
35,89 Т 41,29
45,72
44,44
Тагил строй НКВД
-
27,31
38,81
43,26
44,90
Мапштострой
54,62
46,50
59,66
67,78
69,93
! ЮжтяжстроП (Златоуст)
38,78
58,00
62,16
70,00
._
|Заиорожстрой (Чебаркуль)
38,00
53,00
51,40
70,00
_
ОСМЧ-22 (Челябинск)
52,43
56,00
61,15
65,15
_
ОСМЧ-63 (Чусовской)
-
52,30
62,20
-
-
* Липатов Н.П. Черная металлургия Урала в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.): Очерки истории строительства. М., 1960. С.81.
Одной из отличительных черт «немецкой» трудармии было то, что попавшие за колючую проволоку коммунисты и комсомольцы не исключались из ВКП(б) или ВЛКСМ. Первоначально у них изымались партийные и комсомольские билеты, однако с июня 1942 г. эта практика была прекращена. Коммунисты и комсомольцы из числа «мобилизованных немцев» под конвоем ходили на комсомольские и партийные собрания. В октябре 1942 г. на Че-лябметаллургстрое были проведены собрания в стройотрядах и ВОХР с повесткой дня: «Задачи партийных и комсомольских организаций по борьбе с дезертирством трудмобилизованных». В зонах внутреннего оцепления стройотрядов использовалась «самоохрана» - коммунисты и комсомольцы из числа «мобилизованных немцев» помогали ВОХР охранять своих товарищей, правда, без оружия4 . Перед ними также ставились задачи своевременно «сигнализировать о провокационных слухах «среди трудармейцев»48.
Оценивая состояние партийно-политической работы среди «мобилизованных немцев», политотдел ГУЛАГа в циркулярном письме начальникам политотделов лагерей отметил, что создание первичных комсомольских организаций в отрядах и
140
колоннах себя оправдало, назвав в качестве положительных моментов их деятельности сбор средств на формирование танковых колонн и распространение среди «спецконтингента» облигаций военных займов. Однако при этом им не было предоставлено право приема в партию и комсомол новых членов49. Более того, партийное руководство лагерей проводило линию на сокращение численности «немецких» парторганизаций. На Челябметал-лургстрое к апрелю 1943 г. было исключено из ВКП(б) 74 человека, из них 23 кандидата. Парткомиссией Ивдельлага с 6 февраля 1942 г. по 13 июля 1943 г. к партийной ответственности было привлечено 105 «мобилизованных немцев». На Баз-строе НКВД за семь месяцев 1942 г. было исключено из партии 47 человек^0.
Обращает на себя внимание различие в оценках правового и политического статуса «мобилизованных немцев», даваемых в ходе пропагандистской работы среди самих немцев и среди вольнонаемных работников лагерей и предприятий. В первом случае у людей, «мобилизованных» в ГУЛАГ, всячески старались сформировать чувство причастности к трудовому подвигу народа, несмотря на реалии их фактического положения. Для этой цели использовались даже такие приемы, как поздравительные и благодарственные телеграммы от Верховного Главнокомандующего «мобилизованным немцам», адресованные в лагеря Главиром-строя НКВД . Совсем другие акценты звучали в выступлениях руководства лагерей и партийных функционеров на закрытых от немцев-коммунистов партийных конференциях и собраниях. Приведем некоторые из них с сохранением стиля оригинала. Комаровский, начальник Челябметаллургстроя: «Юридически они являются полноправными, но не вполне... Надо понимать, с кем имеем дело. Этот контингент недаром зовется спецконтингентом». Воронков, начальник политотдела Челябметаллургстроя: «Раньше мы имели один контингент, теперь другой... в том числе есть чистокровные фрицы. Имеются сигналы саботажа со стороны узбеков. Это получается потому, что происходит взаимосвязь... между узбеками и мобилизованными немцами». Лобанов, начальник оперотдела Челябметаллургстроя: «Небезызвестно -немец является такой национальностью, которая связана по крови с немецким фашизмом... Этой национальности партия не доверяет вполне правильно. Как показал опыт работы с немцами, они проявляют свои националистические чувства как высшая раса, связь с немецким фашизмом, который из данного контингента черпает шпионские и диверсионные кадры до настоящего времени. Большинство немцев, проживающих в Советском Союзе, имеет родственные связи с Германией. Следовательно,
141
этот контингент является основным, на который опиралась гитлеровская Германия... За контрреволюционную деятельность, т.е. проведение профашистской работы в тылу исключено из партии 33 человека... Среди них руководящие работники, бывшие секретари райкомов Республики немцев Поволжья. Они стали прямыми организаторами повстанческих и диверсионных групп... Приведенные примеры показывают, что из себя представляет парторганизация трудмобилизованных. Поэтому к ним нужно быть бдительными. Хочу предупредить, чтобы члены партии своевременно пресекали связь с трудмобилизованными в корне, в зародыше». Антинемецкая тональность пропагандистской работы среди вольнонаемного состава не изменилась и после Победы. Выступая на V партийной конференции Ивдельлага, начальник оперативно-чекистского отдела Глазков заявил: «Немцы организовали работу по сохранению своих кадров. Некоторые коммунисты успокоились на том, что закончилась война, и немцы стали лояльными. Это неправильно. Большее количество их лояльными никогда не станет»52.
Подобная «двойственность» идеологической работы не была случайной. Дело в том, что советские немцы являлись не только источником дешевой рабочей силы, но и идеальным объектом для создания культа врага, являвшегося неотъемлемым элементом идеологической системы тоталитарного общества. Для этой цели из общей массы населения вычленялась группа людей, имевшая предпосылки для того, чтобы стать общепризнанным врагом для широких слоев населения. На сконструированного таким образом врага возлагалась вина за трудности жизни, что позволяло направлять недовольство в нужную сторону и стимулировать трудовой энтузиазм масс как элемент «отпора врагу». Идеальным для этой функции являлся такой «внутренний враг», черты которого позволяли декларировать его единство с «врагом внешним» .
Этой цели - поиску и фабрикации внутреннего врага (он же агент врага внешнего) - была подчинена полностью работа оперативно-чекистских отделов лагерей ГУЛАГа и спецкомендатур, опиравшихся на разветвленную сеть осведомителей среди «спецконтингентов». На 1 июля 1944 г. численность агентурно-осведомительной сети среди «мобилизованных немцев» составила 6240 человек . Вербовка осведомителей среди «мобилизованных немцев» была начата еще до мобилизации в местах их спецпоселения. Среди трудмобилизованных, прибывших к 3 января 1943 г. на нефтепромыслы Башкирской АССР, имелось 30 осведомителей, с 26 из которых была восстановлена связь. Кроме того, 26 человек было завербовано по прибытии. В Челя
142
бинской области к 25 декабря 1942 г. из числа работающих на промышленных предприятиях немцев по Копейску было взято на оперативный учет 80 человек и создан агентурный аппарат из 102 осведомителей и шесть резидентов. По Коркино было взято на оперативный учет 46 немцев и создан агентурный аппарат из 170 человек и пять резидентов. По Челябинску на оперативном учете находилось 16 человек, а агентурной работой занимались 24 осведомителя55.
Опираясь на осведомительскую сеть, оперативно-чекистские отделы развернули массовую фабрикацию политических дел, обвиняемыми в которых фигурировали люди, уже оказавшиеся в системе ГУЛАГа. В 1943 г. в тресте «Коркинуголь» арестованным 39 немцам было предъявлено обвинение в создании повстанческой диверсионной организации. Целью организации, согласно материалам следствия, было «...установление в СССР с помощью фашистской Германии такого государственного строя, который признавал бы частную собственность на землю». В качестве средств называлось создание повстанческих групп среди спецпереселенцев, «мобилизованных немцев» и антисоветских элементов в тресте «Коркинуголь» и лагерях Бакалстроя с целью организации восстания с последующим роспуском колхозов. Аналогичные «дела» разрабатывались по трестам «Челябинскуголь» и «Ко-пейскуголь» 6.
На Челябметаллургстрое в 1942 г. были арестованы немцы, бывшие военнослужащие Красной Армии, Эман, Кайзер, Эльце-сер и др. Им было предъявлено обвинение в подготовке вывода из строя важнейших объектов строительства. Там же в 1943 г. была вскрыта «повстанческая организация» под руководством бывших секретарей Красноярского райкома Республики немцев Поволжья Трацвейна и Роота. Было арестовано 32 человека, обвиняемых в подготовке вооруженного выступления и шпионаже. В Северо-Уральском лагере в 1944 г. была ликвидирована повстанческая организация «Железная гвардия», участники которой якобы подготавливали захват оружия и массовый побег из лагеря. Был осужден 31 человек. В Соликамском лагере в 1943 г. были арестованы «мобилизованные немцы», обвиненные в подготовке взрыва шахты на Соликамском калийном комбинате*5 . Кроме того, в соответствии с директивой НКВД и Прокуратуры СССР № 17/11-58 СС/186 от 2 мая 1942 г., дезертирство и отказ от работы «мобилизованных немцев» квалифицировались по политическим статьям 58 п.6 и 58 п. 14 Уголовного Кодекса . В 1942 г. на Челябметаллургстрое за «саботаж и дезертирство» 309 трудмоби-лизованных были приговорены к расстрелу, 230 - к различным срокам заключения .
143
В 1947-1948 гг. советские немцы были демобилизованы из рабочих колонн НКВД и переведены на спецпоселение.
Примечания:
1 Турова Е.П. Приказано расстрелять // Веч. Челябинск. 19 нояб.; Она же. Можно ли зеков назвать энтузиастами // Голос. 1991. № 45; Она же. Трудовая армия на строительстве Челябинского металлургического завода, 1941-1945 // Отеч. архивы. 1992. № 2. С.72-83.
2 Великая Отечественная война 1941-1945: События. Люди. Документы : Краткий ист. справочник. М., 1990. С.425; Бугай Н.Ф. И.Сталин - Л.Берия: «Их надо депортировать...»: Документы, факты, комментарии. М., 1992. С.7 36-75.
Российский центр хранения и изучения документации новейшей истории (РЦХИДНИ). Ф.944. Оп.1. Д.19. Л.49-50; Д.21. Л.51; Д. 28. Л.138-139; Бугай Н.Ф. И.Сталин - Л.Берия: «Их надо депортировать...». С.216.
4 Кириллов B.M. История репрессий в Нижнетагильском регионе Урала, 1920-е -начало 1950-х гг. 4.1. Нижний Тагил, 1996. С.80.
0 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф.9414. Оп.1. Д.1172. Л.9; Д.1215. Л.22.
(> Центр документации общественных организации Свердловской области (ЦДООСО). Ф.5248. Оп.1. Д.53. Л.75; ГАРФ. Ф.9414. Оп.1. Д.1172. Л.7; Д.1215. Л.9.
7 ГАРФ. Ф.9414. Оп.1. Д.1172. Л.3-14; Д.1215. Л.3-21.
8 Шефер Е.А. Немецкая трудармия в Свердловской области // 50 лет Победы в Великой Отечественной войне: Материалы науч. копф. Екатеринбург, 1995. С.100; ГАРФ. Ф.9479. Оп.1. Д.110. Л.187; Д.111. Л.57, 92; Ф.9414. Оп.1. Д.1207. Л.1; ЦДООСО. Ф.4. Оп.37. Д.105. Л.6.
9 ГАРФ. Ф.9414. Оп.1. Д.1172. Л.16; Д.1215. Л.5-23.
10 Там же. Ф.9479. Оп.1. Д.110. Л.187, 191; Д.111. Л.57, 92, 150-152, 175; Ф.9414. Оп.1. Д.1207. Л.1.
11 Государственный архив Челябинской области (ГАЧО). Ф.1619. Оп.1. Д.З. Л.52, 149; Д.6. Л.3-367; Д.7. Л.12, 35; Д.8. Л.13-233; Д.9. Л.172-187; Д.10. Л.84; Д.13. Л.26.
12 ГАРФ. Ф.9414. Оп.1. Д.1172, 1215.
u Маламуд Г.Я., Кириллов В.М. «Мобилизованные немцы» на строительстве предприятий черной металлургии Урала // 50 лет Победы в Великой Отечественной войне: Материалы науч. конф. Екатеринбург, 1995. С.48.
14 Центр документации новейшей истории Челябинской области (ЦДНИЧО). Ф.288. Оп.8. Д.217. Л.2; ГАРФ. Ф.9414. Оп.1. Д.1207. Л.1.
15 ГАРФ. Ф.9479. Оп.1. Д.111. Л.239; Ф.9414. Оп.1. Д.1207. Л.1.
16 Там же. Л.57; Ф.9414. Оп.1. Д.1207. Л.1.
17 Там же. Ф.9414. Оп.1. Д.68. Л.24.
18 Там же. Д.110. Л.187, 191; Д.111. Л.1-183; Ф. 9414. Оп.1. Д.1207, Л.4.
19 Там же. Ф. 9414. Оп.1. Д.1207. Л.36.
20 Антуфьев A.A. Уральская промышленность накануне и в годы Великой Отечественной войны. Екатеринбург, 1992. С.247.
21 ГАРФ. Ф. 9414. Оп.1. Д.110. Л.189; Ф. 9479. Оп.1. Д.111. Л.92; ЦДООСО. Ф.4. Оп.37. Д.105. Л.6.
22 ГАРФ. Ф.9479. Оп.1. Д.111. Л. 152; ЦДНИЧО. Ф.288. Оп.8. Д.217. Л.2. 2Л ГАРФ. Ф.9414. Оп.1. Д.1207. Л. 1-2.
24 Там же. Ф.9479. Оп.1. Д. 112. Л.72-90.
144
25 ГАЧО. Ф.1619. Оп.1. Д.З. Л.42-43, 180, 210.
26 ГАРФ. Ф.9414. Оп.1. Д.169. Л.44-45; ГАЧО. Ф.1619. Оп.1. Д.8. Л.28-29. 135.
27 ГАРФ. Ф.9414. Оп.1. Д.169. Л.45-46.
28 Печальная пристань. Сыктывкар, 1991. С.9; ГАЧО. Ф.1075. Он.1. Д.211 Л.183; ФЛ619. Оп.1. Д.З. Л.118; Д.10. Л.156-158; Д.7. Л. 209.
29 Кириллов В.М. История репрессий в Нижнетагильском регионе Урала 1920-е- начало 50-х гг. 4.2. Нижний Тагил, 1996. С. 37; ГАЧО. Ф.1619. Оп.1 д.ЗО. Л.103-107.
30 Кириллов В.М. История репрессий... 4.2. С.37; Трус Л.С. Введение в лагерную экономику // Экономика и орг. пром. пр-ва. 1990. № 8. С. 152.
31 Кириллов В.М. История репрессий... 4.2. С.37; ГАЧО. Ф.1619. Оп.1. Д.7 Л.201; Д.8. Л.181.
32 Кириллов В.М. История репрессий... 4.2. С.33-34; АОАНТ. Ф.229. Оп.1 Д.364. Л.23.
33 ГАЧО. Ф.1619. Оп.1. Д.6. Л.48; Д.7. Л.52, 246; Д.9. Л.172; Д.10. Л.155.
34 Там же. Д.10. Л.209; Д. 11. Л. 146.
3о Казанцев А. Трудармия // Веч. Челябинск. 1989. 15 аир.; Вольтер Г.А. Зона полного покоя. М., 1991. С.48-49, 105.
36 ГАРФ. Ф.9479. Оп.1. Д.111. Л.236.
37 ЦДНИЧО. Ф.288. Оп.8. Д.ЗОЗ. Л.6-8.
38 Там же. Ф.132. Оп.2. Д.15. Л.20-21; Ф. 970. Оп.1. Д.З. Л.22.
39 Там же. Ф.288. Оп.8. Д.ЗОЗ. Л. 10-11.
40 Там же. Л.17; Ф.132. Оп.2. Д.15. Л. 20-21.
41 ГАРФ. Ф.9479. Оп.1. Д.110. Л.190; Д.111. Л.183-184, 239-241.
42 ЦДНИЧО. Ф.288. Оп.8. Д.217. Л.2.
43 Китаев Е.А. На строительных высотах. Челябинск, 1991. С.35.
44 ГАЧО. Ф.1619. Оп.1. Д.5. Л.7.
45 Там же. Д.9. Л.176; Д.10. Л.33,181; Д.11. Л. 153.
4() Трус Л.С. Введение в лагерную экономику // ЭКО. 1990. № 6. С. 152; За Сталинский металл / Орган политотдела ЧМС. 1942. 21 июля.
47 ЦДНИЧО. Ф.878. Оп.1. Д. 15. Л.32, 35.
48 ЦДООСО. Ф.5248. Оп.1. Д.82. Л.168-174.
49 Там же. Л. 169; Ф. 5248. Оп.1. Д.78. Л.18; ЦДНИЧО. Ф.878. Оп. 1. Д.92. Л. 64.
М) Палецких Н.П. Социальная политика па Урале в период Великой Отечественной войны. Челябинск, 1995. С.23.
51 ЦДНИЧО. Ф.878. Оп.1. Д.1. Л.60; Д.92. Л.64-65; Д.97. Л.53-54; ЦДООСО. Ф.5148. Оп.1. Д.78, Л.4.
Зиновьев A.A. Коммунизм как реальность : Кризис коммунизма. М., 1994. С 259-260.
Смыкалин A.C. Колонии и тюрьмы в Советской России. Екатеринбург, 1997. С144.
54 ГАРФ. Ф.9479. Оп.1. Д.111. Л.184, 216-220.
Там же. Ф.2479. Оп.1. Д.111. Л.221-235. f Там же. Ф.9414. Оп.1. Д.68. Л.36-41. f Там же. Ф.9479. Оп.1. Д. 112. Л.66.
öH ГАЧО. Ф.1619. Оп.1. Д.6. Л. 436; Д.7. Л.20-189; Д.8. Л.7-194; Д.9. Л.50-^32; Д.Ю. Л.12-208; Д.11. Л.49-163.
145
В.Кириллов, Нижний Тагил
Советские немцы в Тагиллаге
Судьба многих советских немцев связана с Уралом и Нижним Тагилом. По переписи 1920 г. во всей Екатеринбургской губернии насчитывалось 865 немцев1. По данным переписи, в Свердловской области наг1 января 1949 г. состояло на учете 45 587 немцев-спецпоселенцев2. В 1970 г. только в Нижнем Тагиле их проживало 4832 . По своему происхождению тагильские немцы -трудармейцы, спецпереселенцы, их родственники и дети. Массовое появление немцев на Урале и в Нижнем Тагиле связано с политикой депортации в годы второй мировой войны.
Согласно постановлению СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 13 ноября 1941 г., не позднее декабря 1941 г. планировалось приступить к строительству Бакальского и Новотагильского металлургических заводов с горнорудным хозяйством и коксохимическими производствами. Эту работу было поручено выполнить НКВД СССР на подрядных началах с Наркомчерметом. Проблема обеспечения строительства рабочей силой была решена за счет организации специальных лагерей и использования труда мобилизованных и заключенных.
Немцев, депортированных из западных районов СССР в Сибирь и Казахстан, в мобилизационном порядке перевели в трудар-мию в Свердловскую область, где они содержались на лагерном режиме. Основанием для их привлечения к принудительному труду послужили постановления Государственного Комитета Обороны (ГКО) СССР от 10 января, 14 февраля и 7 октября 1942 г. В лагеря Спецпромстроя НКВД попала почти половина мобилизованных военкоматами немцев-трудармейцев. На Урале выделялись четыре крупных спецлагеря: в Челябинске (Челябметаллург-строй НКВД), Краснотурьинске (Базстрой НКВД), Нижнем Тагиле (Тагилстрой-Тагиллаг НКВД) и Ивдельлаг.
Мобилизованные немцы попадали в так называемые спецотряды - немецкие части, сформированные военкоматами на территории Алтая, Сибири и Казахстана в начале 1942 г. и позже. Эти спецотряды, имевшие порядковые номера, просуществовали до 1946 г. как самостоятельные лагерные единицы. Контингент спецотрядов содержался отдельно от заключенных других национальностей. Системы охраны и содержания почти ничем не отличались от других лагучастков.
Уже осенью 1941 г. из немцев - военнослужащих Красной Армии, отозванных с фронта на Урал, был сформирован строи
146
тельный батальон для работы на Уралвагонзаводе. 10 ноября
1941 г. ГКО издал постановление о мобилизации немцев в строительные отряды и о создании 25 рабочих колонн для важнейших строек страны. 17 февраля 1942 г. «немецкий эшелон» остановился на грузовых путях станции Смычка, неподалеку от Нижнего Тагила. К 15 марта 1942 г. немцев насчитывалось 3607, к 1 августа - 3853 . В районе Нижнего Тагила зимой - весной 1942 г. создали три спецотряда из советских немцев: № 18-74 в самом городе, № 18-75 в Каменке, в двух десятках километров от города, и № 18-76 (местонахождение которого пока неизвестно). К осени 1942-весне 1943 г. спецотряд № 18-75 был на грани развала из-за почти поголовной гибели личного состава. Поэтому на некоторое время он был слит с отрядом № 18-74. В дальнейшем этот отряд использовался в так называемой Башкирской иод-командировке Тагиллага в Уфе, на заготовке сена и сельхозпродукции. На 15 мая 1943 г. в обоих отрядах насчитывалось всего 3312 человек.
Хотя первый эшелон советских немцев прибыл 17 февраля
1942 г., приказ начальника Тагиллага об образовании самостоятельного лагучастка на кирпичном заводе появился только 7 апреля 1942 г. Весной того же года из Свердловска и Каменск-Уральского в спецотряд № 18-74 прибыло большое число снятых с фронта советских немцев, служивших до этого в Красной Армии. Среди них были представители младшего, среднего и даже высшего командного состава, а также рядовые.
Лагерь, в котором находился отряд № 18-74, имел целый ряд лагучастков, что было связано с характером производства треста Тагилстрой. Немцы выполняли основную работу на подсобных предприятиях (кирпичном заводе, щебеночном и песчаном карьерах), на лесоповале в Каменке, Винновке, Серебрянке, на авторемонтном заводе, на заготовке фуража и сельхозпродуктов, ряде монтажных работ. Кроме общих работ, на которых было занято большинство советских немцев, многие из них трудились конструкторами , инженерами-монтажниками, руководителями строительных работ, работали в управлении Тагилстроя, в лабораториях. Последнее объясняется тем, что в Нижний Тагил попало много высококвалифицированных специалистов. Например, при кирпичном заводе и других участках были закреплены: О.Н.Бадер- археолог, кандидат исторических наук; П.Э.Ри-керт - немец-антифашист, бежавший в 1934 г. от нацистов, химик-минералог, кандидат наук; Б.В.Раушенбах - кандидат математических наук, один из разработчиков ракетной техники, ныне доктор, профессор; А.Г.Стромберг - физик, кандидат наук; известные медики - хирург Т.А.Грасмик, рентгенолог Г.Я.Гейн
147
рихсдорф, врачи В.Э.Рунг, В.А.Зоммер и др. Поэтому не случайно в эти годы в лагере возникла своеобразная «малая академия», где своими знаниями с другими делились выдающиеся ученые.
В декабре 1942 г. в Свердловской области насчитывалось около 169 тыс. заключенных, из них 34 тыс. советских немцев. В исправительно-трудовых лагерях и колониях Нижнетагильского региона число узников составляло около 131 тысяч человек, из них 29 тыс. - советских немцев. Тагиллаг являлся самым крупным лагерным образованием области и региона. В декабре 1942 г. в нем было сосредоточено 29% от численности заключенных и мобилизованных немцев по области'.
За все время существования Тагиллага (1941-1953 гг.) через него прошло более 187 тыс. человек, из них около 15 тыс. советских немцев. Вторым по численности лагерем области был Богослов лаг. Однако труд советских немцев в нем использовали более широко - картотека этого лагеря насчитывает более 21 тыс. учетных карточек трудармейцев6. Тысячи советских немцев погибли от истощения и непосильного труда. Работа была тяжелейшей, питание - скудным. Вот, например, свидетельство А.Бауэра: «В Тагиле я работал на песчаном карьере, в основном на Монзи-но, грузчиком. Грузили песок в вагоны для тагильского бетонного завода. За одни сутки мне приходилось грузить 36,5 кубометров, в каждом кубометре 1800 кг, всего почти 66 тонн. А на весь день давали 300 граммов хлеба и миску гороха» . Такое количество хлеба в лагерях ГУЛАГа давали тем, кто отказывался работать. Немцы же трудились на совесть, и эти 300 граммов были для них равносильны голодной смерти.
В апреле 1946 г. трудармия была ликвидирована, немцев перевели на спецпоселение под административный надзор территориальных органов МВД. Трудовые книжки на них стали заводить только с 1947 г. До 1955 г. они жили без паспортов и должны были все время отмечаться в спецкомендатурах. Никаких наград за каторжный труд во имя победы им не полагалось. А ведь тру-дармейцы своими руками возвели многие объекты Новотагильского металлургического, Уральского вагоностроительного, Богословского алюминиевого заводов, причем строили на совесть.
В сентябре 1990 г. в Нижнем Тагиле был открыт первый в стране памятник советским немцам - жертвам Тагиллага. 16 февраля 1992 г. в городском Дворце культуры 612 ветеранам отряда № 18-74 вручили награды за доблестный труд в годы войны. Так сдвинулся с мертвой точки процесс реабилитации советских немцев. К середине 1997 г. было реабилитировано 3,6 тыс. немцев, высланных в 1940-е гг. на спецпоселение в Свердловскую область.
148
В судьбе немцев-тагильчан, как в капле воды, отражается судьба всего народа. Трагедия этого честного, трудолюбивого и мужественного народа - часть трагедии России.
Примечания:
1 Архивный отдел администрации г. Н.Тагил. Ф.323. Он.1. Д.61.
2 Чунииа Е.В. Немцы-спецпоселенцы в Свердловской области // История репрессий на Урале: идеология, политика, практика (1917-1980-е гг.): Сб. ст. участников науч. конф. Н.Тагил, 1997. С.200.
л Сведения получены в Отделе статистики г. Н.Тагил.
1 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 9414. Оп.1 доп. Д.386. Л.8,10.
5 Там же. Д.2784. Л.1,3,17,18; Д.386. Л.3,5,7,22.
() Данные картотеки архива УЩ 349-5 в Н.Тагиле (архив Тагиллага).
7 Строитель. 1991. 29 мая.
Т.Плохотнгок, Ставрополь
Немецкое население Северного Кавказа в условиях тоталитарной системы в середине 1920-x-l930-х гг.
Общую картину существования и развития немецких поселений Северного Кавказа в советский период позволяют восстановить фонды центров хранения документов новейшей истории -РЦИХДНИ (Москва), ЦДНИ CK (Ставрополь). Документы этих фондов свидетельствуют о том, в какой степени на положение этнических немцев влияла политика центрального и краевого партийного руководства, выявляют методы управления, формы проведения многочисленных партийно-советских мероприятий. Например, материалы фонда отдела агитации и пропаганды при ЦК КПСС раскрывают механизм подготовки и проведения антирелигиозных кампаний в немецких колониях; дают возможность представить себе систему коммунистического политпросвещения и обучения немцев, процесс вовлечения их в социалистическое строительство1.
Документы из рассекреченных государственных архивов: ГАРФ (Москва), ГАСК (Ставрополь), ЦДНИ CK позволили увидеть, насколько реальное положение немцев не соответствовало принципам, декларируемым советским государством, и определить действительные побудительные мотивы принятия многих решений, влиявших на судьбы этнических немцев региона. К числу таких документов можно отнести материалы Особого совещания секретарей райкомов и начальников политотделов МТС в Орджо-никидзевском крае (1934 г.), с которого началась антинемецкая
149
кампания в 1930-е гг, на Северном Кавказе"; или, например, докладную записку о немецком населении Орджоникидзевского краевого управления НКВД секретарю крайисполкома М.Суслову перед выселением немцев в 1941 г.
В результате процессов иммиграции, реиммиграции и внутренней миграции, немецкое население Северного Кавказа увеличилось с 1920-х по 1940-е гг. по неполным данным с 72 317(9) до 198 097. В основном это были сельские жители. В городах проживала незначительная часть немцев: в Ростове - 1982; в Краснодаре - 900, Таганроге - 810, в Ставрополе - 362 человека, в остальных окружных городах - в каждом менее 100 человек. В середине 1920-х гг. самым многочисленным немецкое население было в Терском (20 000), Армавирском (13 984), Таганрогском (11 000) округах4.
В период становления советского государства, когда складывались основные структуры и устанавливался политический режим, немецкое население региона продемонстрировало определенную активность. В этом убеждает содержание документов из фондов местных и центральных архивов. При землеустройстве немцы получили большие наделы, тогда как остальное население региона стремилось их сократить. Высокий уровень кооперации, активная позиция в поисках средств для поднятия хозяйств - вот что отличало эту категорию населения.
Поднять хозяйство, быстро достигнув хороших результатов, было возможно только при поддержке государства. Но несмотря на то, что официально немцев относили к национальным меньшинствам, советское государство не давало им никаких привилегий. Даже в неурожайные годы, когда посевы страдали от погодных условий и хозяйствам региона наносился значительный урон, государство снижало размеры налога, давало отсрочку или освобождало от его уплаты хозяйства всех национальных меньшинств, кроме немецких. Нередкими были конфликты между государственными земельными органами и этническими немцами по поводу арендной платы за землю.
В целом можно сказать, что в ситуации, сложившейся в 1920-х гг., государство рассматривало немецкие хозяйства (особенно в таком иолиэтничном регионе, как Северный Кавказ), как основу возрождения и развития сельского хозяйства края. Чтобы не упустить, не оставить без государственного контроля происходящие процессы, советский режим сосредоточил руководящую и контролирующую функции в руках партийных органов.
Контроль осуществлялся и со стороны Административно-организационного управления НКВД. Только при наличии разрешения этого управления могли начать свою деятельность всероссий
150
ские и местные организации и общественные объединения немцев. Исполнительная функция вменялась комиссиям по обследованию национальных меньшинств и работе среди них, инструкторам окрисполкомов и уполномоченным райисполкомов.
Одним из слагаемых успеха в сфере национальной политики объявлялось дальнейшее выделение и укрепление существующих сельских советов и районов национальных меньшинств. В 1927 г. Президиум Северо-Кавказского крайисполкома принял Постановление «О возможности образования на территории края нацменовской административной единицы, объединяющей немецкое население». В соответствии с ним были разработаны проекты создания немецких национальных районов в Терском и Армавирском округах. Проект создания Немецкого района в Терском округе остался неосуществленным. В Армавирском округе был создан Ванновский национальный район.
Стараниями комиссий по работе среди национальных меньшинств в течение 1924-1925 гг. в Северо-Кавказском крае были созданы 25 немецких сельских советов и запланирована их дополнительная организация. Официальное оформление осуществлялось на основе общего положения.
Надо отметить, что пополнение управленческого аппарата немецкими работниками проходило трудно. Если назначение немцев на должности школьных работников, на выборные должности было распространено широко, то на должности судебных работников, милиционеров, инструкторов они назначались лишь в редких случаях. Часть немецких сельских советов возглавлялась русскими председателями, что расценивалось как неудобство «при полном проведении национальной политики». Окружные партийные и советские руководители были обеспокоены тем, что вовлечение немцев в советское строительство не соответствовало процентному отношению этой категории национальных меньшинств к русскому населению.
Эффективной формой партийно-воспитательной работы, широко охватывающей немецкое население, признавались беспартийные конференции. Они проводились на районном, окружном, краевом уровнях. Немецкое население было заинтересовано в проведении беспартийных конференций, так как эти мероприятия давали возможность заявить о своих нуждах и проблемах. Количество проводимых конференций росло. Но к началу 1930-х гг. немцы убедились в том, что результаты этой деятельности незначительны.
В 1929-1934 гг. коллективизация была осуществлена в среднем в 92,5% немецких хозяйств Северо-Кавказского края. В местах компактного проживания немцев в регионе возникали немецкие
151
по национальному составу колхозы. Там, где немецкие хутора находились рядом с русскими и украинскими поселениями, казачьими станицами, создавались немецкие бригады в колхозах. Коллективизации подверглись и отдельные немецкие хозяйства, которые включались в русские или смешанные национальные колхозы. Чтобы подчеркнуть национальную специфику немецких колхозов, в соответствии с проводившейся национальной политикой в СССР, им давались названия на немецком языке - Ленинфельд, Роте-Фане, Рот-Фронт.
Процесс коллективизации вызвал существенное падение сельскохозяйственного производства. Колхозы, созданные принудительно, в условиях жесткой политики государства, не могли выровнять ситуацию. Вместо поддержки и помощи государство проводило беспрерывные кампании по хлебозаготовкам, антикулацкие кампании, «штурмы» единоличных хозяйств. Деятельность большевиков на селе определялась и измерялась центнерами хлебосдачи, процентами выполнения хлебозаготовок5. Стремясь во что бы то ни стало выполнить хлебозаготовки и хлебозакупки, местные власти от безысходности и бессилия использовали жесточайшие методы, оскорблявшие честь и достоинство человека, допускали рукоприкладство, насилие над личностью. В начале 1930-х гг. при сельских советах создавались комитеты содействия (комсоды). Это были возрожденные комитеты бедноты периода военного коммунизма, единственная функция которых состояла в том, чтобы выявлять факты сокрытия хлеба и составлять списки для исключения из колхозов и выселения из усадеб. В Невинномысском районе Армавирского округа уполномоченный райкома, вызвав в сельский совет женщину-единоличницу, сорвал с нее одежду перед членами комсода, кричал при этом, что продаст вещи, чтобы покрыть недоимки по хлебозаготовкам. При разборе этого случая в райкоме, он заявил, что лишь повторил прием секретаря райкома партии, который тот использовал в других комсодах .
В начале 1933 г. взрывоопасная ситуация в деревне заставила власти создать новые органы - политотделы машинно-тракторных станций (МТС). В очередной раз «основным звеном в цепи антикризисных мероприятий» становились чрезвычайные органы7.
Так же, как и комсоды, политотделы просуществовали в течение двух лет, но их функции были шире. Прототипом политотделов МТС послужили армейские политотделы. Они отличались от обычных партийных органов тем, что не подчинялись сельским райкомам партии, сельским советам и юридически обладали правом осуществлять не только политические, но и хозяйственные функции. Начальник политотдела МТС одновре
152
менно являлся заместителем директора МТС и наряду с ним отвечал за выполнение МТС производственных и заготовительных планов, за организационно-хозяйственное состояние колхозов. Всего в штате политотдела МТС при его полной укомплектованности было шесть человек: начальник политотдела, два заместителя (по партийно-массовой работе и по ОГПУ), помощники по комсомольской работе и по работе среди женщин, редактор многотиражной газеты. В официальных документах партии, в печати о принадлежности второго зама к ОГПУ умалчивалось, обычно речь шла о двух заместителях «по общепартийной работе» или же работника ОГПУ называли помощником по спецработе .
В первую очередь политотделы создавались на Украине, в Поволжье и на Северном Кавказе. Они объединяли под своей властью колхозы, обслуживаемые данной МТС, в том числе и немецкие. В Терском округе Северо-Кавказского края (в последующем Орджоникидзевский и Азово-Черноморский края) Немецкая, Стародубская, Степновская, Воронцово-Александровская МТС объединяли по четыре-шесть немецких колхозов10. Партийные документы, выступления Сталина ориентировали политотделы на использование в деревне чрезвычайных мер для выполнения хлебозаготовок. Чтобы обеспечить безусловное и своевременное выполнение колхозами своих обязательств, политотдельцы были обязаны очистить колхозы и МТС «от антиобщественных и классово-враждебных» элементов11.
Оказавшись в деревне и столкнувшись с реальной жизнью, начальники политотделов вынуждены были признать, что люди голодают. Колхозники питались хлебом из магара (разновидность проса) землисто-грязноватого цвета и черствевшего через сутки после выпечки. Но и такого хлеба было мало. Чтобы провести весеннюю посевную кампанию, политотдельцы добивались продовольственной помощи колхозникам12. В соответствии с апрельским решением Северо-Кавказского крайкома ВКП(6) политотделы осуществляли выдачу так называемой «продовольственной помощи», размер которой был прямо пропорционален выполнению задания. При стопроцентном выполнении можно было получить 600 г хлеба из магара в день. При недовыполнении норма снижалась, при невыходе на работу хлеб вообще не выдавался. На работу не выходили те, кто уже окончательно лишился сил. По свидетельству начальника политотдела Немецкой МТС Н.Коптева в результате длительного, полуголодного существования в каждом доме Воронцово-Александровского района Терского округа, в колхозах, относящихся к этой МТС, были люди, умершие от голода.
153
Со второй половины 1933 г. на Северный Кавказ стала поступать адресная помощь из Германии в виде продуктовых посылок и денежных переводов. Священнослужители и учителя немецких колоний помогали отправлять в Германию письма с просьбами о помощи и способствовали ее получению. Советское государство, запретив официальную государственную помощь голодающим со стороны Германии, хотя и разрешило помощь от частных лиц, тем не менее делало все, чтобы в обществе возникло негативное к ней отношение*^.
В ходе этой кампании широко пропагандировались факты демонстративного отказа от «фашистской» помощи, уничтожение посылок. В колхозах Рот-Фронт, Ленинфельд, Роте-Фане Невин-номысского района Армавирского округа из 40 немцев, получавших помощь в течение 1934 г., 20 официально отказались от нее и под «общественным» давлением сдали доллары и марки14. В центральной газете «Правда» было опубликовано письмо немцев-колхозников колхоза Ленинфельд. В нем ленинфельдцы категорически отказывались от немецких денег и осуждали тех, кто их получает. Кроме того, распространялись те письма, присланные уехавшими в Германию, в которых сообщалось о том, что выехавшие оказались безработными, терпят бедственное положение или очутились в тюрьме *\
Советское руководство, вынужденное согласиться на предоставление иностранной благотворительной помощи, не ограничилось проведением политических кампаний. 5 ноября 1934 г. ЦК ВКП(б) разослал шифрованную телеграмму за №№ 33,34 в ЦК, крайкомы, обкомы. В ней ЦК упрекал местные партийные органы и органы НКВД в том, что они ослабили свою работу среди немецкого населени и это привело к активизации антисоветских и контрреволюционных элементов. ЦК требовал добиться от немецкого населения полного прекращения связи с заграничными «буржуазно-фашистскими» организациями, которая выражалась в получении денег, посылок. Подчеркнув, что на местах неправильно понимают международную политику советского государства, ЦК ВКП(б) предложил применять репрессивные меры - произвести аресты, высылку и расстрелы - и обязал секретарей крайкомов, обкомов, райкомов в декадный срок сообщить о их выполнении. Это было прямой сигнал к началу антинемецкой кампании во всех регионах СССР .
12 ноября 1934 г. бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) провело совещание представителей обкомов, секретарей райкомов, начальников политотделов МТС, на территории которых были расположены немецкие колонии, с повесткой дня «О партийно-массовой работе среди немецкого населения». В соответствии
154
с указаниями ЦК ВКП(б) крайком должен был создать «образ внутреннего врага», внедрить его в сознание, если не всех, то хотя бы партийных работников, в предельно сжатые сроки. Для этого необходимо было использовать каждый подходящий факт, как свидетельство профашистских настроений среди немцев17. Но таких фактов не было. Доклады секретарей райкомов и начальников политотделов МТС в целом были лояльными. Самым тяжким преступлением со стороны немцев было негативное отношение к партийным и советским работникам и получение посылок и денег из-за границы1 .
В своем выступлении представитель крайкома посетовал на то, что советская власть в 1920-е гг. создала самые благоприятные условия для «онемечивания» немецких колоний и школ, создав немецкие сельские советы и разрешив преподавание на немецком языке. Все то, что во второй половине 1920-х гг. вводилось советской властью в немецких колониях, было охарактеризовано им, как исполнение распоряжений фашистского руководства - вступление в колхозы, участие в выборах, выдвижение на партийные и советские должности. Получение гуманитарной помощи из Германии было названо одним из способов вербовки в национал-социалисты и создания особых групп, занимающихся экономическим шпионажем. Крайком призвал не терять бдительность, потому как «за внешним абсолютным благополучием кроется социал-фашизм, а ударничество в немецких колхозах есть не что иное, как классовая борьба»19.
На совещании были выработаны методы проведения антинемецкой кампании. Ее предполагалось начать с перепечатки письма ленинфельдцев в местных газетах и инспирирования общего решения немецкого населения о выселении получавших помощь из-за границы из немецких колоний и об изгнании их за пределы СССР. Крайком советовал внести в наказы избирателей при перевыборах в Советы пункты об обязательном выселении получающих иностранную гуманитарную помощь20.
Под флагом «борьбы с фашизмом» тоталитарный режим начал мощное наступление на всякое проявление национальной специфики: начались преследования на религиозной почве, вводились запреты на национальные традиции, обычаи. НКВД начал ведение дел по деятельности религиозных общин. Были репрессированы лютеранские пасторы Фрицлер (Каррас Мин-водского района), Юргенс, Геросянц (Минводы), Янц (Либен-таль Спицевского района), проповедник адвентистов 7-го дня Эбельмайер, профессор теологии Ремпель, переселившийся из Поволжья, и другие, обвиненные в антисоветской националистической пропаганде и вербовке агентов для германских спец
155
служб только лишь на основании их частых разъездов по немецким колониям .
Ликвидация в декабре 1933 г. германской концессии «ДРУЗАГ» (Армавирский округ) было использовано как повод для массовых арестов ее рабочих и служащих. 166 немцев, бывших сотрудников концессии, подвергались репрессиям еще в течение четырех лет после ее закрытия «за систематическое вредительство в полеводстве, животноводстве, на предприятиях». Арестованных обвиняли в установлении связей с «комитетами помощи» в Германии и получении немецких марок в «обмен на клеветническую антисоветскую информацию», т.е. в написании писем с просьбой об оказании помощи в голодные 1930-1934 гг.22
После подписания советско-германских соглашений 1939-1940 гг. общественно-политическое положение этнических немцев в СССР осталось по сути прежним, но усугублялось еще и тем, что советское правительство видело в немцах «пятую колонну» в случае войны с Германией. Поводом для этих подозрений послужила нацистская практика использования существования Volksdeutsche («фольксдойче» - так называли в Германии немцев, проживающих вне ее территории) в своей экспансионистской политике под предлогом защиты их в странах Европы23. Хотя публичных высказываний на эту тему после подписания советско-германских соглашений не было, эти подозрения отчетливо просматривались в формулировках обвинений, предъявляемых НКВД немцам при арестах.
Наряду с обвинениями в распространении фашистского влияния и культивировании националистических настроений, немцам приписывались попытки организации диверсионных актов на железных дорогах в Ростове, Минводах и других городах (подготовка взрывов воинских эшелонов, воинских грузов). Их обвиняли в готовящихся диверсиях на предприятиях. Необходимо отметить, что в докладной записке «О немецком населении Орджоникидзев-ского края», составленной краевым управлением НКВД для секретаря крайкома ВКП(б) М.Суслова в 1941 г., нет сведений о состоявшихся диверсиях. Вся информация о намерениях получена из показаний арестованных24.
Непродолжительный период возрождения и развития традиционной культурной жизни, ее поощрения со стороны государства (1925-1927 гг.) сменился противостоянием немецкого этноса и власти. Немцы желали сохранить и укрепить свое этническое единство, в то время как власти ограничивались декларацией национальной идеи. Классовый и национальный подходы соблюдались государством при создании органов самоуправления, выдвижении иа руководящие должности, при отборе педагогических
156
кадров, но декларируемый принцип «пролетарского интернационализма» в середине 1930-х гг. сменился явным шовинизмом по отношению к немецкому населению в связи с ухудшением отношений с Германией.
Примечания:
1 Российский центр хранения и изучения документации новейшей истории (РЦХИДНИ). Ф.17. Он.60. Л. 84, 85.
2 Центр документации новейшей истории Ставропольского края (ЦДНИ CK). ф.1. Оп.1. Д.34.
3Там же. Оп.85. Д. 13.
4 РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.60. Д.1042. Л.2-4, 7, 12, 29, 32, 36, 38, 45; Поселенные итоги переписи 1926 г. Донской округ. Ростов н/Д. 1928. С. 2; Поселенные итоги переписи 1926 г. Таганрогский округ. Ростов н/Д. 1928. С. 2-18.
5 СГОКМ. Ф.4. М.д.936, Л.6; ЦДНИ CK. Ф.1. Оп.1. Д.28. Л.47.
6 ЦДНИ CK. Ф.35. Оп.12а. Д.1. Л.ЗО.
7 Зеленин И.Е. Политотделы МТС - продолжение политики «чрезвычайщины» (1933-1934 гг.) // Отеч. история. 1992. № 6. С.44.
8 Там же. С. 44-45.
9 СГОКМ. Ф.4. М.д.936. Л.7.
10 Там же. Л. 10.
11 Зеленин И.Е. Указ. соч. С. 47.
12 СГОКМ. Ф.4. М.д.936. Л.6-7.
13 См.: Герман A.A. Из истории «борьбы с фашистами и их пособниками» в Республике немцев Поволжья в тридцатые годы: Проблемы политологии и политической истории: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 3. Саратов: Изд-во Сарат. гос. техн. ун-та, 1994. С. 56-65; Бабичеико Л. Шестьдесят лет назад: Дипломатические игры вокруг голодающих немцев Поволжья// Нойес Лебен. 1993. ЛГУ 40, 41.
11 ЦДНИ CK. Ф.1. Оп.1. Д.34. Л.62. Ij Там же.
,ь Документы свидетельствуют. 1943: Хроника аитпнемецкой кампании на Алтае / Сост. В. Бруль // Нойес Лебен. № 32. С. 6-7.
17 ЦДНИ CK. Ф.1. Оп.1. Д.34. Л.43, 92-96.
18 Там же. Л.46.
19 Там же. Л.97, 104, 105, 108.
20 Там же. Л.ИЗ, 114.
21 ЦДНИ CK. Ф. 1. Оп. 85. Д. 13. Л. 18-19.
22 Там же. Л. 20.
23 Fleischhauer I., Pinkus В. The soviet Germans. Past and Present. London: Hurst, 1986. P. 62-65.
24 ЦДНИ CK. Ф. 1. On. 85. Д. 13. Л. 16-29.
Судьбы спецпоселенцев в архивных документах
Л.Белковец, Новосибирск
Спецпоселение немцев в Западной Сибири (1941-1955 гг.)*
Сибирь (Алтайский и Красноярский края, Новосибирская и Омская области) приняла в годы Великой Отечественной войны свыше 400 тыс. российских немцев, депортированных из европейской части СССР. Более половины их оставалось в ее пределах вплоть до 1956 г., когда немцев сняли с учета спецпоселений.
Документы, раскрывающие историю спецпоселения немцев в Сибири, содержатся в местных государственных и ведомственных архивах. Так, партийные и советские органы в течение 1941-1942 гг. занимались приемом и расселением переселенцев, их хозяйственным и трудовым устройством в пределах области или края. В их компетенцию входила также мобилизация немцев в рабочие колонны, отправка их в лагеря НКВД, на шахты Кузбасса, рыбные промыслы и лесозаготовки в северные регионы Сибири, оборонные и другие предприятия сибирских городов. Переселенческие отделы исполкомов занимались поиском отставших от своих эшелонов, воссоединением распавшихся во время депортации семей. Документальное подтверждение всех этих мероприятий мы находим в рассекреченных ныне фондах архивов местных партийных и советских органов.
Но главным «опекуном» спецпоселенцев стали управления наркомата внутренних дел (УНКВД), в составе которых уже в августе-сентябре 1941 г. были созданы отделы спецпоселений (ОСП). В фондах ОСП и сосредоточился основной массив документов, позволяющих с достаточной степенью объективности воссоздать историю спецпоселения немцев в Сибири. В основной своей части этот массив документов, хранящихся до сих пор в архивах краевых и областных управлений МВД, не доступен широкому кругу исследователей. Значение его можно продемонстрировать на примере архива УВД по Новосибирской области, в котором, с разрешения руководства управления, автору статьи удалось работать в 1992 г.
* Статья подготовлена по материалам архивов УВД.
158
Документальный материал, хранящийся в архиве, может быть разделен на три группы. К первой относятся нормативные и директивные акты (постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР, ГКО СССР, приказы и директивы НКВД-МВД СССР, подписанные народными комиссарами Берией, Кругловым, их заместителями; инструкции, исходившие от начальников отделов комиссариата и министерства и т.п.). Этот комплекс документов позволяет восстановить организацию спецпоселения, его режима, учета спецпереселенцев, оперативно-чекистского обслуживания и пр. Директивный материал охватывает практически все стороны жизни немцев и других категорий спецпереселенцев (кроме немцев в Новосибирской области на спецпоселении жили калмыки, ОУНовцы, ЧСИРы, власовцы, бывшие кулаки и др.) в условиях режима спецкомендатур. Значительная часть этих документов сохранилась в фонде ОСП, на некоторые приказы встречаются указания в отчетах по их выполнению, отдельные фигурируют в списках старых директив, подлежащих отмене.
Особо следует отметить постановления и приказы 1943-1945 гг., которые ввели для спецпоселенцев режим спецкомендатур, определили их права и установили наказания в судебном порядке до 10 лет лишения свободы за побег с места поселения. Целая серия приказов 1946 - 1947 гг. касается проблемы соединения разрозненных в ходе войны семей и, прежде всего, мобилизации в рабочие батальоны. Соединение семей проходило с большими трудностями, поскольку руководство предприятий угольной, нефтяной, золотодобывающей и лесной промышленности, на которых трудились спецпоселенцы-немцы, не желало терять квалифицированную рабочую силу. Если же члены семей, не дождавшиеся из-за бюрократической волокиты разрешения покинуть место поселения, выезжали к главе семьи самовольно, это рассматривалось как групповой побег, и влекло за собой уголовное преследование. Приказы 1946 г. «О непривлечении к уголовной ответственности за самовольный выезд на соединение семьи», «Об отмене этапирования к месту поселения выехавших на соединение с семьями» и др. были призваны разрешить возникшую ситуацию.
В совокупности с другими материалами ОСП этот комплекс документов дает возможность проследить процесс установления и ужесточения режима проживания спецпоселенцев в местах поселения, деятельность органов гласного (в лице комендантов спецкомендатур и их аппарата, старших пяти- и десятидворок, бараков, групп содействия) и негласного (в лице агентурно-осведоми-тельной сети) надзора. Здесь есть также документы по организации «противопобеговых» мероприятий, розыска и задержания беглецов.
159
Вторую группу документов составляют материалы спецучета, на который немцы были поставлены в начале 1944 г. Районные и поселковые спецкомендатуры, организация которых началась еще в 1943 г. сначала в районах Казахстана и Киргизии, а затем, согласно приказу НКВД СССР от 22 ноября 1943 г., и в Сибири, создавались в «целях усиления агентурно-оперативной работы, учета и наблюдения за трудовым устройством специереселенцев».
В 1944 г. в Сибири было открыто в дополнение к уже имевшимся (для бывших кулаков) 175 спецкомендатур (по 50 - в Алтайском крае и Омской области, 45 - в Красноярском крае, 30 - в Новосибирской области). Были укомплектованы их штаты из расчета 1 комендант и 1 помощник коменданта на 500 взрослых спецпоселенцев, 1 надзиратель на каждые 100-200 человек. Для оперативной работы в райгоротделениях внутренних дел выделялись штаты оперуполномоченных и их помощников: 1 - на 2 тыс. взрослых спецпоселенцев.
Приказ НКВД от 16 августа 1944 г. ввел в действие инструкцию по учету спецпоселенцев. Необходимо было установить численность семей и количество спецпоселенцев, обеспечить контроль за их движением в границах районов расселения, выявить трудоспособных и контролировать их трудоустройство. Учет должен был способствовать также своевременному выявлению побегов, удовлетворению запросов органов НКВД, НКГБ, контрразведки НКО и НКВМФ, СМЕРШ, партийных и советских органов.
Учету подлежали все контингенты спецпоселенцев и каждый человек в отдельности в спецкомендатурах, в районных отделениях НКВД и в ОСП НКВД/УНКВД по специальным карточкам: № 1 - семейная, для учета глав семей; № 2 - персональная, для учета каждого спецпоселенца, за исключением глав семей и детей до 16 лет; № 3 - суммарная, для учета детей, не достигших 16-летнего возраста. Карточки (стандартный размер их 95x140 мм) заполнялись на основании паспортов (при этом старые паспорта изымались и в городах выдавались новые с отметкой о разрешении проживания в пределах данного района), свидетельств о браке, рождении, эшелонных списков, актов приема спецпереселенцев, постановлений или приговоров судебных органов, других официальных документов. В случае их отсутствия -путем опроса спецпереселенцев, с пометкой «заполнено со слов». Карточки заполнялись в двух экземплярах: один для картотеки районных отделений НКВД, второй - для справочной картотеки ОСП УНКВД (по Казахстану и Киргизии - в трех экземплярах). На основе карточек в ОСП создавалась единая алфавитная картотека.
160
Семейная карточка содержала на первом и последнем листах сведения о главе семьи, а внутри - о ее членах. Указывались данные о времени и месте рождения спецпоселенца, его отношении к главе семьи, национальности и специальности, роде занятий до переселения, дате прибытия на место поселения, делалась отметка о трудоспособности.
Согласно приказу МВД от 19 февраля 1949 г. «Об организации персонального учета выселенцев, сиецпереселенцев по новой системе» в местах поселения был произведен переучет, и все спецпереселенцы, подвергшиеся переселению по национальному признаку, были отнесены к категории «выселенцев». С этого времени устанавливались следующие виды их учета: в спецкомендатурах -посемейный учет всех лиц но специальным книгам, и персональный учет бежавших с территории спецкомендатуры, временно убывших и временно прибывших. Кроме книг учета коменданты вели журналы регистрации явок выселенцев. В посемейные книги не вносились члены семей выселенцев, сами выселенцами не бывшие, но вступившие с ними в брак (данные о них вносились в отдельный список); выселенки, вышедшие замуж за невыселенцев, с учета не снимались.
В книге обязательно делалась отметка об убытии (в том числе детей, выехавших на учебу, которые после ее окончания могли быть направлены на работу лишь в регионы, являвшиеся местом спецпоселения данного контингента, с обязательной постановкой на учет).
Городским и районным отделениям МВД, первым отделам исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ) и спецстроек МВД поручался персональный карточный учет но форме № 5 (краткая). Здесь же хранились агентурно-розыскные дела на выселенцев, бежавших с территории района. На всех взрослых выселенцев, начиная с 16 лет, заводились учетные (личные) дела, в основание которых, кроме уже имевшихся данных, были положены составленные в ходе переучета анкеты.
В отделах УМВД краев и областей сосредоточивался весь посемейный и персональный (по форме № 6 - подробная) учет выселенцев, а в 1-м спецотделе МВД СССР - картотека специализированного персонального учета. Сюда высылались алфавитные и учетные карточки на вновь прибывших на спецпоселение, выбывших в другие места, освободившихся, умерших, подвергшихся аресту, бежавших, переведенных в дома инвалидов.
В 1950 г., после переучета, в Новосибирской области числилось немцев: выселенных по решению правительства - 52 103, репатриантов - 11 742, коренных жителей Сибири, поставленных на учет спецпоселения по распоряжению МВД СССР от 18 сентября
161
1945 г., - 5906, мобилизованных - 925, других национальностей в составе немецких семей - 1234. Вместе с другими спецпоселенцами их обслуживали 115 комендатур с 312 единицами штата, 36 городских и районных отделений МГБ со штатом свыше 100 человек, гласный аппарат (старшие поселков, бараков, десятидво-рок) в пределах около 8 тыс. человек, из которых 5300 обслуживали немцев, пять противопобеговых застав (в Новосибирске, Черепанове, Барабинске, Татарске и Кривощеково-Верх-Туле), оперативно-розыскной отряд в составе 63 человек, опиравшийся на войсковое подразделение в 450 человек. Все это подчинялось 9-му отделу У МГБ, пришедшему в 1949 г. на смену ОСП УНКВД, в составе 30 человек во главе с полковником Г.М.Шияном. Он рассматривал жалобы и просьбы спецпоселенцев об освобождении, о разрешении выезда, о соединении семей и т.н. Еще как минимум три отдела УМГБ, 2-й, 4-й и 5-й, разрабатывали объекты оперативных учетов, выявляя среди спецпоселенцев шпионов, изменников родины, антисоветских элементов. Система располагала всеми необходимыми средствами передвижения (лошадьми, велосипедами, автомашинами, катерами). Десятки тысяч рублей выделялись на приобретение несгораемых шкафов и железных ящиков для хранения секретной документации, для оборудования помещений и пр.
В 1953 г. спецкомендатуры в городах подверглись реорганизации «по признаку их территориального обслуживания», т.е. учета спецпоселенцев по месту жительства, а не по месту их работы.
Деятельность системы отразилась не только в материалах учета, но и в документации, хранящейся в архивах УМВД сибирских областей и краев, которую мы отнесем к третьей группе. Это материалы текущей отчетности ОСП - 9-го отдела УМГБ по спецпоселенцам за 1941-1955 гг. Здесь мы находим, во-первых, статистические материалы, характеризующие дислокацию и расселение спецпереселенцев по районам области, их распределение но предприятиям, колхозам, совхозам, с указанием соответствующих наркоматов. Такие отчеты с 1944 г. составлялись два раза в год по каждой категории спецпоселенцев. Во-вторых, демографическую статистику - поквартальные отчеты о наличии и движении спецпоселенцев, количестве занятых на работах, умерших и родившихся, выбывших в места лишения свободы и вернувшихся из мест заключения, выехавших на соединение с семьями в места поселения трудармейцев или, наоборот, о семьях, прибывших к своим главам в места их трудармейской работы. Здесь же находим данные о числе достигших 16-летнего возраста и зачисленных на спецпоселение выпускников детских домов и убывших в дет
162
ские дома сирот, о количестве числящихся в бегах и арестованных органами МГБ, снятых с учета спецпоселения.
В «табель отчетности» по ОСП, утвержденный в 1944 г., включались сначала месячные, а с 1946 г. ежеквартальные отчеты об агентурно-оперативной работе. Среди немцев-спецпоселенцев они составляют самый богатый комплекс документов архива. Отчеты (докладные записки) содержат разделы: «Движение аген-турно-осведомительной сети» с данными о количестве завербованных резидентов, агентов и осведомителей, характеристиками наиболее интересных и активных агентов и наиболее ценных агентурных донесений. Последние классифицируются в отчетах но «окраскам»: критические высказывания, высказывания антисоветского характера, террористические намерения, бандпроявления, саботаж, сведения о членах семей изменников родины, о побегах и дезертирстве. С прибытием в 1945 г. большой группы репатриированных немцев к этим «окраскам» прибавились: шпионаж, измена родине, пособничество врагу, принадлежность к агентам гестапо, служба в немецко-фашистских войсках и органах управления на оккупированной территории в качестве старост, полицейских и других «немецких ставленников».
Второй раздел отчета посвящался «движению подучетного элемента» . Здесь имеются количественные данные о заведенных учетных, агентурных и прочих делах, характеристики на лиц, попавших в «разработку». По итогам «разработки» агентурные дела и дела-формуляры превращались в следственные, главным образом, но ст. 58 п. 10 Уголовного кодекса («пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений...»). Характеристике следственных дел посвящен особый раздел докладных записок ОСП.
«Борьба с побегами и дезертирством» и «Антисоветские проявления и настроения» - эти разделы венчают отчеты ОСП. Они содержат общую характеристику режима, количество побегов и де-зертирств за отчетный период, итоги поисковой работы как местного, так и всесоюзного значения, меры наказания провинившихся. С середины 1946 г. в отчетах ОСП появляются данные о трудовом и бытовом устройстве спецпоселенцев, их обеспеченности жильем, скотом, одеждой, обувью, продуктами питания. Руководство Управления НКВД-МВД выступает в роли ходатая перед областными партийными и советскими властями, требуя проявления внимания и заботы по отношению к своему « контингенту ».
Поскольку основным источником информации, которая обобщалась в отчетах, являлись агентурно-оперативные данные, имеет
163
смысл более подробно остановиться на агентурно-оперативной работе. Имеющиеся материалы позволяют раскрыть некоторые секреты организации этой работы и познакомиться с результатами деятельности агентурной сети.
Инструкция об агентурно-оперативной работе среди спецпоселенцев, обслуживаемых ОСП, была введена в действие 27 февраля 1944 г. В течение 1944 г. приказами и директивами НКВД «оперативно-чекистское обслуживание» распространилось на немцев, мобилизованных в рабочие колонны для работы на промышленных предприятиях наркоматов, на стройках и в лагерях НКВД (24 августа), мобилизованных в промышленность (19 сентября). Тогда же был введен и новый табель отчетности об агентурно-оперативной работе среди спецпоселенцев (30 марта) и мобилизованных в промышленность немцев (14 сентября).
Агентурно-оиеративная работа среди спецпоселенцев объявлялась одним из видов секретной работы советской разведки, и ее ведение поручалось районным и поселковым сиецкомендатурам НКВД через агентурно-осведомительную сеть, вербуемую из среды спецпоселенцев и окружающего их населения.
К задачам этой работы относились выявление и пресечение попыток побегов с мест расселения; активное содействие розыску и. задержанию бежавших; выявление упаднических настроений, связанных с хозяйственным и трудовым устройством (а скорее с неустройством) спецпоселенцев. Выявляться должны были «бандитские настроения», случаи уголовной преступности (убийства, кражи, хулиганство и т.п.), факты «отрицательного отношения» к спецпоселенцам советских и хозяйственных организаций и отдельных лиц. Главной задачей являлось «содействие органам в выявлении и изъятии из среды спецпереселенцев враждебных элементов (шпионов, террористов, диверсантов, немецко-фашистских пособников, предателей и прочего антисоветского элемента)».
Агентурно-осведомительная сеть формировалась по плану и с обязательным охватом всех пунктов расселения спецпереселенцев. Согласно первоначальному плану один осведомитель должен был обслуживать 20-30 семей спецпоселенцев, на деле, как увидим далее, сеть эта была более густой. Именно осведомители и составляли ее главное звено. Собственно агенты вербовались только для разработки заведенных агентурных дел. Порядок вербовки был основательно продуман. На первом ее этапе требовалось «тщательное изучение» комендантом или оперработником спецкомендатуры политических и деловых качеств кандидата, его связей с спецпоселенцами. Проверялось также наличие или отсутствие его имени в общесправочной картотеке учета антисоветских элементов на территории данной области.
164
На втором этапе, получив санкцию на вербовку осведомителя от начальника районного отделения НКВД, а на вербовку агента - от начальника ОСП, комендант (в первом случае) и начальник районного отделения (во втором) вызывали намеченное лицо «для личного знакомства и предварительной беседы», по результатам которой принималось окончательное решение о целесообразности его вербовки. От лиц, отказавшихся от сотрудничества, бралась подписка о неразглашении характера встречи. В отношении выразивших согласие следовало, однако, действовать не спеша, исподволь, давая сначала отдельные незначительные поручения. Затем бралась подписка о сотрудничестве, составлявшаяся от руки в произвольной форме и хранившаяся в личном деле осведомителя.
Кроме личного дела, в районной спецкомендатуре заводилось н рабочее дело агента или осведомителя. В первое вкладывались анкеты, автобиографии, справки о проверке по учетам агентуры и антисоветского элемента, компрометирующие и характеризующие материалы, список личных связей, характеристики, составлявшиеся оперативными работниками один раз в три месяца. В рабочее дело подшивались подлинные агентурные донесения и списки лиц, по ним проходящих. Все агенты регистрировались также в 1-м спецотделе ОСП, где на каждого хранилась его карточка-псевдоним.
Вся переписка об агентах-осведомителях, в том числе и отчеты самого ОСП перед НКВД, велась только по псевдонимам, с указанием номера личного дела (кроме исключительных случаев, когда надо было установить связь с выбывшими в распоряжение другого региона осведомителями). Псевдонимы - это, как правило, имена (Клара, Маша, Ольга, Ирина и др.), фамилии, указания на профессию (Ветеринар, Инженер и др.) или разного рода клички (Шприц, Куке, Звонок, Чайка, Шило, Хвост и т.п.). Характеристики особо отличившихся агентов в отчетах дают возможность узнать некоторых из них (соседка по нарам, сын агента дружит с сыном разрабатываемого, агент работает там-то и тем-то п т.п.). Но «узнавание» ни в коем случае не входит в задачу исследования, ведь и эти люди в конечном итоге были жертвами режима, их сознание и психика деформировались от постоянного давления на них.
Встречи с агентами проходили в помещениях спецкомендатур, на частных квартирах, реже в других условленных местах. Чтобы не расшифровать свою встречу с осведомителем, комендант, отправляясь к нему на квартиру, должен был побывать перед этим в трех-четырех квартирах других спецпоселенцев. Существовал график (двухнедельный или месячный), с точным
165
указанием времени встречи. Как правило, с каждым осведомителем, находящимся на связи, комендант должен был встретиться два-три раза в месяц. В ходе встречи факты, представленные в письменных донесениях, уточнялись, выяснялись обстоятельства, не указанные в донесении. Донесения малограмотных принимались в устной форме и записывались в ходе беседы, с обязатель-1 ной подписью осведомителя. В беседах с «негласными сотрудни-ками НКВД» коменданты и оперработники не должны были " допускать «панибратства», неуместных шуток, анекдотов и дру- ' гих несерьезных вещей; приучая их к аккуратности, не допускать опозданий па явки. Предписывалось вырабатывать у них выдержку, находчивость, умение конспирироваться в окружающей среде, которая, кстати сказать, заранее квалифицировалась как «враждебная нам среда», формировать такие качества, как «честность», преданность советскому строю и непримиримость к его врагам. Все заподозренные в «двурушничестве» и дезинформации агенты подлежали немедленному исключению из агентурной сети. Если же устанавливалось, что сделано это «со злым умыслом», следовала уголовная ответственность с решением дела в Особом Совещании (ОСО) НКВД.
Агентурные донесения после их проверки и подтверждения давали повод для заведения оперативного учета. В районных спецкомендатурах велся массовый (списочный) учет лиц, склонных к побегам, и лиц, враждебных социалистическому строю «в силу своего социального и политического прошлого». К ним причислялись отбывшие наказание в ссылке за контрреволюционные и другие уголовные преступления, члены семей осужденных к высшей мере наказания и к лишению свободы на длительные сроки (свыше 10 лет) за контрреволюционные преступления, члены семей изменников родины, бывшие участники контрреволюционных восстаний и организаций, лица, служившие в немецко-фашистских учреждениях в период временной оккупации. Их выявляли не только по агентурным донесениям, но и по архивным материалам, документам партийных и советских организаций, заявлениям граждан и материалам спецпроверок.
На каждое такое лицо в районной спецкомендатуре заводилось учетное дело, входившее в состав «литерного» дела. Так назывались дела на каждый спецконтингент, в том числе и на немцев. Эти лица «обеспечивались систематическим осведомительным освещением». Если осведомление обнаруживало, что они проявляют «побеговые намерения», подстрекают к побегам других, помогают им фиктивными документами или настроены антисоветски, то на каждого из них заводилось дело-формуляр. Это означало начало агентурной разработки данного лица по определенной окраске,
166
одной из тех, что были указаны выше. Исчезновение такого лица с места жительства давало повод к объявлению местного или всесоюзного розыска. При его аресте дело-формуляр включалось ß следственное дело.
При разработке группы лиц, соучастников одного преступления, районные спецкомендатуры заводили агентурные дела. Это могли быть «групповые побеги, группы по умышленному истреблению или повреждению социалистической и колхозной собственности, религиозные группы, проявившие антисоветские настроения» и т.д. Как и дела-формуляры, агентурные дела по мере надобности переходили в разряд следственных дел и завершались, в зависимости от окраски, передачей их в местные судебные органы, Военный трибунал Западно-Сибирского военного округа или ОСО при НКВД СССР.
Для агентов и осведомителей предусматривалось вознаграждение за труд: материальное (денежное), в том числе для оперативных целей, или в виде «лучшего устройства или перевода в порядке поощрения в лучшие климатические и хозяйственно-трудовые условия». Полагалось оно тем агентам и осведомителям, по материалам которых были реализованы или находились в стадии реализации агентурные дела и дела-формуляры, а также и тем, кто аккуратно являлся на явки и был дисциплинирован, исправно выполняя данные ему поручения. Особо ценные агенты, вербовавшиеся, главным образом, из членов ВКП(б), представлялись к досрочному освобождению из высылки и могли сами выбирать место жительства в районах расселения сиецпереселенцев. Такие дела проходили через ОСП ГУЛАГа и шли иа рассмотрение ОСО при НКВД СССР, которому принадлежало последнее слово.
По материалам архива ОСП УНКВД-МВД-МГБ можно выявить динамику и некоторые конкретные результаты деятельности агентурно-оперативной сети среди спецпоселенцев и мобилизованных в промышленность немцев на территории Новосибирской области.
С февраля 1941 г. но февраль 1944 г. агентурной сетью среди сиециоселенцев-немцев, которая не была еще весьма разветвленной, ведали органы НКГБ и отделы по борьбе с бандитизмом (ББ). Они рассматривали дела о «контрреволюционных проявлениях» и бандформированиях. В феврале 1944 г. спецпереселенцы-немцы были переданы ОСП УНКВД, в том числе и на оперативно-чекистское обслуживание. МГБ возобновило свою деятельность в 1948 г., приняв на себя, согласно приказу МВД СССР от 8 марта, «чекистскую работу по выявлению среди спецпереселенцев шпионов, диверсантов, террористов и других враждебных элементов».
167
Что касается спецпоселенцев, используемых на работах в лагерях и стройках МВД, они оставались в ведении органов МВД.
За ОСП сохранялась агентурно-опсративная сеть, нацеленная на борьбу с побегами и их предупреждением. По сути дела ОСП пришлось создавать эту сеть заново, вербуя агентов, способных сигнализировать о готовящихся побегах в общежитиях, бараках, производственных бригадах, в поселках, ибо вся прежняя сеть была передана органам МГБ. Реорганизация была вызвана введением в действие Постановления Совета Министров СССР от 21 апреля 1948 г. «О ссылке, высылке и специоселениях», которое обязывало МВД установить строгий режим в местах спецпоселения, исключив возможность побегов, усилить борьбу с уголовными проявлениями, организовать точный учет и административный надзор за спецпоселенцами, их обязательное трудовое использование. С помощью осведомительной сети, оставшейся в ведении МВД, необходимо было добиться того, чтобы «о каждом случае подготовки к побегу» комендатура знала заранее, чтобы все склонные к побегам лица могли быть выявлены и взяты на особый учет с установлением за ними постоянного агентурного наблюдения.
Усиление борьбы с побегами, однако, не имело под собой объективных причин. К концу 1940-х гг., в связи со значительным улучшением материального положения спецпоселенцев (в 1949 г. в Западной Сибири был неплохой урожай, и колхозники, а именно в колхозах трудилась основная часть немцев-выселенцев, по выполнении плана хлебозаготовок получили на трудодни приличное количество хлеба - до 10-16 центнеров, некоторые смогли обзавестись коровами, взять ссуды, отремонтировали и построили более или менее сносное жилье) число побегов резко сократилось. К тому же осведомление выявило и наличие «здоровых» настроений и «положительных» высказываний у основной части спецпоселенцев. Это решило и судьбу самого ОСП, который был реорганизован в 9-й отдел УМГБ. Отныне он сосредоточивал свое внимание на немцах-репатриантах, положение которых оставалось тяжелым. Они более всего тяготились ужесточившимся с 1948 г. режимом и, как полагали органы, не оставляли надежд на освобождение с помощью «англо-американского блока». Что же касается выселенцев, как немцев, так и калмыков, то все персональные дела на них в это время были либо закрыты, либо ликвидированы. Надзор за ними сосредоточился, главным образом, в руках «гласного аппарата»: старших десятидворок (один человек примерно на 25 взрослых), бараков, поселков, членов групп содействия (к 1952 г. у немцев он насчитывал 5300 человек).
168
Итак, когда оперативное обслуживание спецпоселенцев-немцев перешло от УНКГБ к УНКВД, ОСП принял в течение 1944— 1945 гг. агентурно-осведомительный аппарат но немцам в количестве 337 единиц (15 агентов и 322 осведомителя). За этот же период было принято оперативного учета: агентурных дел - 2, дел-формуляров - 52, учетных дел - 264. Все дела разрабатывались по одной окраске - антисоветский элемент. Когда же в марте 1948 г. ОСП передавал дела УМГБ, агентурно-осведомительная сеть состояла из 1299 человек, в том числе 132 агентов, 1145 осведомителей и 22 резидентов. Было заведено дел оперативного учета на 2404 человек, в том числе 13 агентурных дел на 71 человека, 266 дел-формуляров и 2067 учетных дел. Среди них -140 но подозрению в шпионаже, 55 по подозрению в националистической деятельности и 659 на изменников и предателей. Даже если не принимать во внимание те дела, которые были оперативно ликвидированы в течение этого времени, можно констатировать их почти семиразовое увеличение.
В 1946 г. перед ОСП была поставлена новая целевая задача -вербовать агентов и осведомителей для разработки оперативного учета тех, «кто давал перспективу выхода на агентуру англо-американского блока». Такая же задача ставилась и перед остальной, завербованной ранее сетью. Таким образом, органы надзора за спецпоселенцами переходили от поиска антисоветски настроенных людей к выявлению и репрессиям против «англо-американских шпионов».
Особенно активно такая работа велась в самом Новосибирске среди репатриантов, причем не только немцев, но и калмыков. Каждый репатриант, даже прошедший проверочно-фильтрационный лагерь и направленный на спецпоселение, допрашивался в ОСП. В ходе допросов выявлялись те, кто находился в англо-американской оккупационных зонах, а стало быть, представлял интерес для контрразведки, те, кто служил в немецко-фашистских войсках СС и СД, состоял членом гитлерюгенда, поддерживал связь с заграницей и т.д. В результате часть допрошенных пополняла агентурно-осведомительную сеть, а другая - гораздо большая, зачислялась в разряд подучетного элемента. Так, только в ОСП Новосибирской области из почти 12 тыс. репатриантов-немцев было допрошено 7818 взрослых, и аппарат осведомления вырос и насчитывал 43 резидента, 38 агентов, 580 осведомителей. Седьмая часть допрошенных (1007 человек) взята на оперативный учет в качестве подозреваемых в шпионаже, в военных преступлениях и активном пособничестве врагу. 795 человек «разного антисоветского элемента» уже в 1945 г. подверглось агентурной разработке, а 55 арестовано как агенты гестапо, военной разведки и пр.
169
Начав разработку репатриантов в 1945 г., ОСП успел до издания приказа о передаче дел в марте 1948 г. арестовать за политические преступления 144 человека, в том числе «агентов разведок»: немецкой - 23, английской - 11, американской - 5, пособников и предателей - 46, разного антисоветского элемента - 59, причем 41 из них за «антисоветскую пропаганду проамериканских и про-' английских настроений». Всего же с момента оперативного обслуживания спецпоселенцев, т.е. с сентября 1944 г. по март 1948 г., ОСП арестовал по агентурным делам, делам-формулярам и учетным делам 493 человека за «политические» преступления, в том числе «агентов немецкой разведки и контрразведки - 64, английской разведки - 11, американской - 5, различных пособников и военных преступников - 203».
В этот весьма активный период деятельности ОСП были закончены разработкой и ликвидированы многие как новые, так и старые агентурные дела, кодовые названия которых весьма показательны: Стародумы, Богомолы, Недобитые, Фашисты, Бетбру-деровцы, Недовольные, Клеветники, Сослуживцы, Враждебное гнездо, Антисоветчики, Враги, Мракобесы, Изменники, Стихоплеты и др. Некоторые из этих групп разрабатывались при помощи агентов еще с начала 1940-х гг. Обвинения в адрес участников этих групп стандартны: клевета на советскую действительность, контрреволюционная пораженческая агитация, стремление к свержению советской власти путем вооруженного восстания. Именно так квалифицировались «сборища» религиозных групп, пение несен и чтение стихов, критические замечания в адрес мероприятий советского руководства, недовольство спецпоселенцев своим материальным и общественным положением. Часть групп объединялась органами в организации немцев союзного значения. Таковыми были, к примеру, «Союз борьбы немцев в СССР», «Союз обеспечения немецких иммигрантов», «Комитет освобождения немцев», упоминания о которых встречаются при характеристике агентурных дел2. Речь шла, вероятно, о мнимых организациях, изобретенных оперативными работниками. Однако и вопрос об их реальном существовании подлежит исследованию.
Фабрикация такого рода дел уже после окончания войны, переориентация на выявление «просоюзнических настроений» должны были показать рост числа контрреволюционных преступлений, необходимость расширения сферы деятельности репрессивных органов и агентурно-осведомительной сети. Это на долгие годы обеспечивало органы необходимым для их существования объемом работы.
К началу 1950-х гг. в этой сети появилась еще одна категория: содержатели явочных квартир. Как и резиденты, они вербовались
170
No comments:
Post a Comment