Saturday, June 28, 2014

1 Наказанный народ Репрессии против российских немцев

GOETHE- Общество
INSTITUT       MOSKAU «Мемориал»
РЕПРЕССИИ ПРОТИВ РОССИЙСКИХ НЕМЦЕВ
По материалам конференции «Репрессии против российских немцев в Советском Союзе в контексте советской национальной политики», проведенной Немецким культурным центром им. Гете в Москве совместно с Обществом «Мемориал» 18-20 ноября 1998 года

"ЗВЕНЬЯ"
Москва, 1999













ББК 63.3(2)6-36 Р41
Издательская программа Общества «Мемориал»
Редакционная коллегия: А Ю Даниэль, Л.С.Еремина, КБ.Жемкова, Т.И.Касаткина, М.М.Кораллов, Н.Г.Охотин, Я.З.Рачинский, А.Б.Рогинский (председатель)
Редактор-составитель И.Л.Щербакова
Издание осуществлено при поддержке Немецкого культурного центра им. Гете в Москве
Издательство «Звенья» работает при поддержке Ассоциации «Дорога свободы»



ISBN 5-7870-0035-8


© НИПЦ «Мемориал», составление, 1999
© А.Н.Афанасьев, оформление, 1999

Содержание
От составителя..................................7
ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ
В.Шайдуров, Барнаул. Российские немцы: трагедия одного народа........................................9
А.Герман, Саратов. Репрессии как неотъемлемый элемент политики большевистского режима по отношению к российским немцам...................................17
Д.Брандес, Дюссельдорф. Защита и сопротивление российских немцев (1917-1930-е гг.).......................26
РЕПРЕССИИ 1937 ГОДА
Н.Охотин, А.Рогинский, Москва. Из истории «немецкой операции» НКВД 1937-1938 гг......................35
В.Хаустов, Москва. Репрессии против советских немцев
до начала массовой операции 1937 г..................75
ДЕПОРТАЦИИ И РЕПРЕССИИ В РАЗЛИЧНЫХ РЕГИОНАХ СССР
Н.Бугай, Москва. Автономия немцев Поволжья: проблемы деструктурирования и социальной натурализации.........84
В.Брулъ, Геттинген. Депортированные народы в Сибири (1935-1965 гг.). Сравнительный анализ................95
Т. Чебыкина, Томск. Депортация немецкого населения из европейской части СССР в Западную Сибирь (1941-1945 гг.) . .  118
Г.Маламуд, Челябинск. Мобилизованные советские немцы на Урале в 1942-1948 гг.........................  128
В.Кириллов, Нижний Тагил. Советские немцы в Тагиллаге . .  146
Т.Плохотнюк, Ставрополь. Немецкое население Северного Кавказа в условиях тоталитарной системы в середине 1920-x-l 930-х гг...............................  149

СУДЬБЫ СПЕЦПОСЕЛЕНЦЕВ В АРХИВНЫХ ДОКУМЕНТАХ
Л.Белковец, Новосибирск. Спецпоселение немцев в Западной
Сибири (1941-1955 гг.)..........................  158
ч
Л.Бургарт, Усть-Каменогорск. Судьба человека - судьба народа. Личные дела немцев-спецпоселенцев как источник
по проблеме депортации и режима спецпоселения........  180
Т.Сабурова, Архангельск. Этнические немцы на Севере . .  187 РЕЛИГИОЗНЫЕ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ
О.Лиценбергер, Саратов. Репрессии против лютеранских
и католических священнослужителей в СССР...........  200
Е.Эйхельберг, Тюмень. Преследование по религиозным причинам немцев Тюменской области .................... 211
ПОСЛЕДСТВИЯ ДЕПОРТАЦИИ
Н.Смольникова, Москва. Национальные репрессии и их влияние на современные этнополитические проблемы немцев Поволжья.................................... 221
Т. И Ларионова, Москва. Реабилитация: трудный путь из тупика. Проблема российских немцев в советско-западногерманских
переговорах 1957-1958 гг......................... 237
А.Паповян, Е.Паповян, Москва. «Проводить профилактическую, разъяснительную работу...» (КГБ перед проблемой немецкой эмиграции. Эпизод 1957 г.)................. 253
ИСТОРИОГРАФИЯ
Т.Чернова, Москва. Проблема политических репрессий в отношении немецкого населения в СССР (обзор отечественной историографии)................................ 261
Kurze Inhaltsangaben zu den Aufsätzen in diesem Buch
279

Repression gegen die Rußlanddeutschen
Vorwort des Herausgebers.......................................7
ALLGEMEINES
W. Schajdurow, Barnaul. Die Rußlanddeutschen. Tragödie eines Volkes. . 9
A. German, Saratov. Repressionen als integraler Bestandteil der Rußlanddeutschen-Politik des politischen Regimes................... 17
D. Brandes, Düsseldorf. Resistenz, Abwehr und Widerstand von Rußlanddeutschen 1917-1941...................................26
REPRESSIONEN VON 1937
N. Ochotin, A. Roginskij, Moskau. Zur Geschichte der «deutschen Operation» des NKWD 1937/38 ................................. 35
W. Chaustow, Moskau. Repressionen gegen die Rußlanddeutschen bis
zum Beginn der Massen Verhaftungen von 1937 ..................... 75
VERTREIBUNG UND REPRESSION IN VERSCHIEDENEN REGIONEN DER UDSSR
N. Bugaj, Moskau. Das autonome Staatsgebiet der Wolgadeutschen. Probleme der zerstörten Struktur und der Neuaneignung des Territoriums . 84
V. Brühl, Göttingen. Vertriebene Völker in Sibirien 1935-1965 Vergleichende Analyse........................................95
T. Tschebykina, Tomsk. Die Vertreibung der deutschen Bevölkerungsgruppe aus der europäischen UdSSR nach Westsibirien 1941-1945................................................. 118
G. Malamud, Tscheljabinsk. Die rußlanddeutschen «Arbeitsarmisten»
im Ural 1942-1948 .......................................... 128
W. Kirillow, Nishnij Tag iL Rußlanddeutsche im Tagillag............ 146
T. Plochotnjuk, Stavropol. Die deutsche Bevölkerungsgruppe des Nordkaukasus unter dem totalitären System in den zwanziger und dreißiger Jahren............................................. 149

DAS SCHICKSAL DER SONDERUMSIEDLER IM SPIEGEL VON ARCHIVDOKUMENTEN
L. Belkowez, Novosiblrsk. Die Sonderansiedlung der Deutschen in Westsibirien (1941-1955)..................................... 158
L. Burgart, Ust-KamenogorsL Das Schicksal des Einzelnen und seines
Volkes. Die Personalakten der Sonderumsiedler als Quellen zu
Deportation und Sonderansiedlung.............................. 180
T. Saburowa, Archangelsk. Rußlanddeutsche in Nordrußland......... 187
VERFOLGUNG AUS RELIGIÖSEN GRÜNDEN
O. Linzenberger, Saratov. Repressionen gegen lutherische und
katholische Geistliche in der UdSSR.............................200
Je. Ejchelberg, Tjumen. Die religiös motivierte Verfolgung der
Deutschen im Gebiet Tjumen...................................211
FOLGEN DER VERTREIBUNG
N. Smolnikowa, Moskau. Repressionen mit nationalem Hintergrund und ihre Bedeutung für die derzeitigen ethnopolitischen Probleme der Wolgadeutschen.............................................221
T. Illarionowa, Moskau. Rehabilitierung, ein schwieriger Weg aus einer aussichtslosen Situation. Das Problem der Rußlanddeutschen in den sowjetisch-deutschen Verhandlungen 1957/58 ..................... 237
A. Papowjan, E. Papowjan, Moskau. «Vorbeugende Maßnahmen ergreifen, aufklären...» Der KGB und das Problem der deutschen Emigration im Jahr 1957 ...................................... 253
GESCHICHTSSCHREIBUNG
T. Tschernowa, Moskau. Das Problem der politischen Repressionen
gegen die deutsche Bevölkerungsgruppe in der UdSSR. (Übersicht über
die sowjetische und russische Geschichtsschreibung)................261
Kurze Inhaltsangaben zu den Aufsätzen in diesem Buch
279

От составителя
Предлагаемый читателям сборник «Репрессии против российских немцев» - итог углубленной исследовательской работы как российских, так и немецких историков. Собственно, итогом явилась научная конференция «Репрессии против российских немцев в Советском Союзе в контексте советской национальной политики», организованная Немецким культурным центром им. Гёте при участии Общества «Мемориал» и прошедшая в Москве в ноябре 1998 г. Материалы конференции и легли в основу этого сборника.
За минувшее десятилетие было сделано много: опубликовано большое число статей, вышли монографии, посвященные истории советских немцев. Ведь даже на фоне многих иных лакун в нашей советской истории о судьбе советских немцев было известно крайне мало, в сущности, почти ничего. А между тем судьба этого народа сложилась столь же трагично и несправедливо, как и судьба крымских татар. Но татары в конце концов все-таки добились возвращения на свою историческую родину, а с российскими немцами этого так и не произошло. Они - и это огромная культурная и экономическая потеря - постепенно покидают Россию навсегда.
Авторы сборника исследуют причины, обстоятельства и последствия того, что произошло. Они не ограничиваются событиями 1940-х гг., то есть периодом депортации. Теперь можно в достаточной степени ясно представить себе историю российских немцев в период гражданской войны, в 1920-е гг. и во время коллективизации (статьи В.Шайдурова, А.Германа, Д.Брандеса).
Репрессиям 1930-х гг. (до начала и в период национальных операций 1937 г.) посвящены статья Н.Охотина и А.Рогинского и статья В.Хаустова. Из этих публикаций отчетливо видно, как росла подозрительность и шпиономания, как формулировались обвинения, как постепенно раскручивался маховик репрессий, словом, как складывалось все то, что было осуществлено в массовом порядке летом 1941 г., когда всех советских немцев объявили «пятой колонной» и огульно обвинили в измене Родине и пособничестве врагу.
В других работах сборника (статьи Н.Бугая, В.Бруля, Т.Чебы-киной, Г.Малламуда и других) подробно освещается сам механизм депортации, размещения, организации трудармии в разных регионах СССР - от Поволжья до Сибири, от Северного Кавказа до Урала.
7

Особую ценность представляют содержащиеся в статьях Л.Бел-ковец, Т.Сабуровой и Л.Бургарта сведения, почерпнутые из личных и следственных дел немцев-спецпоселенцев. Эти документы, хранящиеся в местных архивах УВД, позволяют понять, как реально действовала репрессивная машина - не только на уровне постановлений, указов и директив, а применительно к конкретным людям и частным судьбам. Система оперативного учета, тотальной слежки, насаждения агентов и осведомителей - именно так формировался режим спецпоселения.
В исследовании любой тоталитарной модели чрезвычайно острым и болезненным является вопрос о Сопротивлении. Возможно ли оно и в каких формах проявляется? Этой проблеме посвящена статья немецкого историка Д.Брандеса. Если применительно к эпохе гражданской войны и коллективизации можно говорить об организованном, а иногда и вооруженном сопротивлении российских немцев, то в период депортации и в более поздние годы сопротивление режиму приобретало формы ухода в религию, борьбы за сохранение культурных и языковых ценностей в противовес насаждавшейся ассимиляции. (Именно о религиозных преследованиях пишут в своих работах О.Линценбергер и Е.Эйхельберг.)
Собранные вместе, материалы сборника свидетельствуют о том, что этап освоения неизвестных и недоступных прежде архивных документов пройден. Не все статьи равноценны но степени глубины анализа, научному уровню. Однако очевидно, что накоплен большой фактографический материал, поставлены многие вопросы. Очевидно также, что разоблачительные страсти начала 1990-х гг. в какой-то мере улеглись. Большинство историков осознали, что полемически заостренное употребление таких терминов, как геноцид, в конечном итоге ничего не дает для понимания характера и механизма репрессий. Наступает, как нам кажется, период более глубокого и спокойного осмысления трагической судьбы российских немцев. Пришло время более глубокого и комплексного анализа всех доступных источников - мемуаров, устных свидетельств, архивных документов и т.п.
Проблему российских немцев нельзя рассматривать в чисто академическом ключе, ведь до сих пор не найдено ее политическое решение. (В статье Т. И Ларионовой, помещенной в сборнике, рассказывается, как и почему это произошло.) Однако не стоит недооценивать значения исторической работы, - только вдумчивый и внимательный анализ событий прошлого поможет освободиться от предубеждений, ложных представлений и стереотипов, ведущих в конечном итоге к национальной розни и этническим конфликтам, поможет сохранить то ценное, что еще можно сохранить.

Общие проблемы
В.Шайдуров, Барнаул
Российские немцы: трагедия одного народа
Кто такие российские немцы? Какова история их существования в России? На этот и многие другие вопросы ответить достаточно сложно без рассмотрения различных аспектов российской истории. Не затрагивая всего спектра проблем, остановимся лишь на некоторых из них, а именно на вопросах государственной политики по отношению к немцам.
К середине XVIII в. Россия оформилась как многонациональное государство, проводившее определенную национальную политику. Достаточно отчетливо ее последствия видны на примере российских немцев-колонистов, массовое переселение которых в Россию продолжалось на протяжении второй половины XVIII-первой половины XIX в. Именно в период царствования Екатерины II, Павла I, Александра I в отношении российских немцев проводилась открытая протекционистская политика, выражавшаяся, в частности, в предоставлении различных налоговых послаблений.
Середина прошлого века в истории России характеризуется изменениями во всех областях общественной жизни. Особенно отчетливо это прослеживается на примере буржуазно-демократических реформ в период правления Александра II. Либеральные реформы, несомненно, имели положительное значение для последующего развития российской государственности. Однако проводившиеся в те годы мероприятия в некоторой степени имели негативные последствия для определенных групп населения, в том числе и для российских немцев. Нарушение сложившегося равновесия меаду данной субнациональной группой и государством привело к возникновению национального конфликта особого рода. В основе его была несовместимость интересов сторон, вовлеченных в противостояние. Но этот процесс разворачивался не совсем обычно - немецкое население ответило на меры, принимаемые по отношению к нему (реформа немецкой колонии по Закону от 4 июля 1871 г., введение всеобщей воинской повинности в 1874 г. и др.), началом массовой эмиграции за пределы Российской империи. Основными местами нового поселения российских немцев (Rußlanddeutschen, german russian) стала Северная и Южная Америка. По данным Ш.А.Богиной, в течение 70-80-х гг. прошлого века только в США переселилось около 10 тыс. выход
9

цев из поволжских и южнороссийских колоний1. В Канаду же в течение последней трети XIX в. выехало около 75 тыс. меннони-тов, 10 тыс. лютеран и католиков, более 5 тыс. представителей прочих вероисповеданий, которые составили около 40% эмигрантов-немцев на Среднем Западе . В 1870-е гг. возникают немецкие колонии также в ряде стран Южной Америки, куда выехало немало бывших колонистов. Какие последствия имела эта акция для экономики и культуры, объяснять не приходится.
Наступление на немецкие поселения на этом не закончилось. В 1890-е гг. российские власти начали вмешиваться в систему образования. 24 февраля 1897 г. Государственный Совет министерства народного просвещения распорядился по мере возможности вводить в школах бывших иностранных колонистов преподавание на русском языке, оставив изучение родного языка и Закона Божьего их исповедания в числе уроков, необходимых для усвоения этих предметов. С одной стороны, данный шаг был направлен на введение единой с русскими школами программы образования, что давало бы возможность немцам продолжать обучение в учебных заведениях последующих ступеней вплоть до университетов. С другой - это означало и давление на национальную школу, и немцы опасались, что будут лишены возможности обучать своих детей на родном языке. Это вызвало новую волну эмиграции из России за океан.
События начала XX в. не обошли стороной немецкое население России. Сначала правительство П.А.Столыпина инициировало кампанию по ограничению гражданских прав иностранных граждан, в том числе немецких колонистов в вопросах землевладения в трех губерниях Западного края (Киевской, Волынской и Подольской). Однако внесенный в Государственную думу в 1910 г. законопроект вызвал недовольство у думского большинства, а потому в мае 1911 г. правительство вынуждено было забрать его «на доработку». Но уже в 1912 г. он был повторно внесен в Думу с некоторыми поправками и на этот раз принят. Согласно этому закону, немецкие колонисты, принявшие российское подданство после 1888 г., ограничивались в праве приобретения земельной собственности. К упоминавшимся ранее губерниям на этот раз была добавлена Бессарабская.
1914 год... С этой датой связана еще одна трагедия немецкого народа. Начавшаяся первая мировая война дала повод шовинистически настроенной части общества начать антинемецкую кампанию в России. Она нашла свое выражение, в первую очередь, в депортации немецкого населения из 100-километровой приграничной с Австро-Венгрией и Германией зоны. Произошли погромы в крупнейших городах, в том числе Петрограде и Москве, были
10

введены так называемые ликвидационные законы. Эти шаги правительства, поддержанные, а иногда и инициированные частью общества в лице, например, депутатов Государственной думы, государственных чиновников, представителей предпринимательских кругов, шовинистически настроенными представителями интеллигенции и простого народа, усилили латентный национальный конфликт. Немцы видели две возможности выхода из этой ситуации: эмиграция за рубеж или миграция на окраины России, как можно дальше от политического Центра. Говорить о соотношении этих возможностей достаточно сложно, но одно известно - число мигрировавших в Сибирь, Центральную Азию и на Дальний Восток превысило численность эмигрантов.
Пришедшие к власти большевики не оставляли без внимания национальный вопрос. Уже в первые послевоенные годы при ЦК РКП(б) были образованы бюро национальных секций для работы с национальными меньшинствами. Главная задача этих структур сводилась к тому, чтобы облегчить распространение большевизма среди народов России, в том числе и среди немецкого населения, осуществить его советизацию, поставив тем самым под жесткий политический контроль. Однако политическая работа среди немцев не давала должной отдачи. Об этом свидетельствуют, например, следующие данные. В Западносибирском крае в первой половине 1920-х гг. проживало 86 759 немцев, из которых лишь 214 состояли в партии, 215 - в комсомоле, а 182 были пионерами3. В работе крестьянских комитетов принимало участие всего 6% немецкого населения региона. Все это говорит о том, как неохотно немцы воспринимали новые политические веяния. При этом следует помнить, что часть немцев-активистов была либо прислана на места из центра, либо совсем недавно находилась в качестве военнопленных в лагерях. В целях усиления работы с национальными меньшинствами в 1923 г. партийные и советские власти пошли на создание национальных сельских советов. К 1925 г. в Сибирском крае было образовано 56 немецких и 30 смешанных сельсоветов. Однако эти шаги не принесли желаемых результатов.
Необходимо было принимать более радикальные меры, а потому уже в середине 1925 г. заговорили о возможном создании национальных районов, в частности немецких. Сказалась здесь и ситуация, которая сложилась к тому времени в среде немецких крестьян. По одну сторону стояли достаточно сильные в экономическом и организационном плане меннонитские общества, не терпевшие вмешательства в свои дела, а с другой стороны им противостояли партийные и советские органы, стремившиеся к полному контролю за их жизнью. И именно создание немецких национальных районов, по замыслу властей, должно было сначала осла
11

бить, а затем и вовсе исключить меннонитские организации из общественной жизни немецкого населения.
4 июля 1927 г. ВЦИК принял решение: выделить в Славгород-ском округе Немецкий район с центром в селе Гальбштадт. То есть созданная сверху квазиавтономия имела конкретную задачу - привлечь экономические и людские ресурсы для построения социализма в отдельно взятой стране. Немецкие районы должны были стать механизмом советизации деревни, население которой, по словам современников, было сплошь кулацким . Каково было отношение рядовых немцев к данной акции? Сегодня говорить об этом достаточно трудно. Вероятно, многие из них надеялись, что в рамках национального района у них появится возможность сохранить традиционную культуру, язык, верования и в целом привычный жизненный уклад. Являясь консерваторами по натуре, они надеялись остаться в стороне от тех акций, которые проходили в СССР, ибо в течение более чем ста лет у них выработалась такая черта, как невмешательство в большую политику и привычка безропотно, по крайней мере внешне, переносить тяготы, выпадающие на их долю по вине власть предержащих. Однако на этот раз события развернулись несколько иначе.
Смена политического курса после смерти Ленина не замедлила сказаться на всех сторонах жизни советского общества. Экономические дискуссии закончились победой Сталина и сторонников ускоренной индустриализации. А для этого необходимо было выжать все средства из деревни. «Новый курс» в сельском хозяйстве после кризиса хлебозаготовок 1928-1929 гг. был нацелен на коллективизацию индивидуальных хозяйств.
Немецкий крестьянин в Сибири традиционно был весьма зажиточным. Достаточно сказать, что доля средне- и крупнокапиталистических хозяйств составляла до 60%э. Немецкая деревня являлась на тот момент одной из самых обеспеченных машинами и механизмами, главным образом американского производства. К середине 1920-х гг. немецкое хозяйство начинает восстанавливаться от нанесенного ему гражданской войной и экономической разрухой урона. В 1928 г. по основным хозяйственным показателям немецкий крестьянин достиг довоенного уровня. Наблюдается заметный рост сельскохозяйственного производства: в конце 1920-х гг. на одно хозяйство в Немецком районе производилось свыше 422 руб. товарной продукции (средний показатель для Славгородского округа составлял 270 руб.), товарное производство зерна достигло 80%, до 50% к площади посева составлял пар (по округу - 8%); обеспеченность сложными машинами также была выше, чем в целом по округу - 0,45 трактора на 100 га посева (по округу - 0,24).
12

Для хозяйственного развития немецкой деревни первой трети XX в. характерной чертой является высокий уровень кооперированное™. Уже накануне 1917 г. охват немецких хозяйств различными формами кооперации составлял от 30 до 100%, к концу 1920-х гг. этот уровень был достигнут вновь. Основными формами кооперации в немецкой деревне были кредитные, племенные, семеноводческие, мелиоративные, машинные товарищества, масло-дельческие артели. Немецкие крестьяне являлись основными производителями высококачественного сливочного масла северо-запада Алтая (9 маслоартелей, в которых на 1929 г. было занято 2816 человек), до 80% произведенного ими масла вывозилось за пределы Сибири (Москва, Ленинград), до 50% вывезенного масла отправлялось на экспорт в Великобританию и Германию6.
Это была не извращенная кооперация, навязываемая коммунистическим режимом, а подлинная кооперация свободных крестьян на истинно добровольных началах. Крестьянам были понятны выгоды от такой кооперации. А потому, полагая, что они имеют уже достаточно высокую степень коллективизации, немцы не проявили рвения в осуществлении планов «большого скачка». Не стоит много говорить о том, что насильственная коллективизация встретила по всей стране упорное сопротивление. В немецкой деревне эта акция также вызвала недовольство, которое нашло свой выход в открытой и латентной формах. Не касаясь первой, под которой подразумеваются вооруженные выступления, например в Гальбш-тадте в 1930 г., остановимся на эмиграционном движении 1929— 1930 гг. как одной из форм скрытого сопротивления укрепляющемуся в СССР тоталитарному режиму. Для немецкого населения, несогласного с политикой партии и правительства, это был выход из продолжающегося национального конфликта. В чем заключалась причина противостояния сибирских немцев и властей? Причины были очевидны: коллективизация и раскулачивание; пятилетка; большие налоги и высокий уровень хлебозаготовок; антирелигиозная пропаганда; призывы юношей-меннонитов в армию; насильственное внедрение русского языка в национальных школах. Участие в антисоветских мероприятиях не только кулаков, но также середняков и бедняцкой части населения свидетельствует о том, что недовольство властями носило действительно общенародный характер.
К сожалению, немцы не имели возможности повлиять каким-то образом на проводимые акции. Им не оставалось ничего иного, как прибегнуть к уже ставшей привычной для них мере неповиновения - эмиграции за пределы Советского Союза. О том, насколько массовым было эмиграционное движение на этот раз, говорит тот факт, что только в Славгородском округе эмигранты состави
13

ли 25,6% немецкого населения, из которых 29% были зажиточные крестьяне, 56,4% — середняки и 14,6% — бедняки и батраки7. Еще более наглядно о массовости движения говорит то, что осенью 1929 г. оно охватило 1477 хозяйств. Далеко не всем желающим удалось покинуть СССР, многие вынуждены были вернуться на прежнее место жительства. Но эта акция нанесла серьезный удар по экономике региона.
«Немецкий кулак, сопротивляясь нашему наступлению, не стал стрелять из обреза, но дал политический бой, который куда сильнее по своему действию, чем тяжелая утрата отдельных активистов деревни от кулацкого обреза... Кулацкий террор - чепуха по сравнению с такой политической кампанией, которую провел немецкий кулак... ведь организовать и повести за собой в Америку на 13 году существования Советской власти бедняцко-середняцкие массы куда сложнее и эффективнее, нежели пристрелить темной ночью одиночку-активиста», - писали в своих сводках тех дней партийные деятели8.
Вот как выглядели последствия эмиграционной кампании 1929— 1930 гг. в экономике (см. табл.1).
Таблица 1. Экономическое состояние деревни по Немецкому району*
Скот и орудия труда
февраль 1929 г.
март 1930 г.
Лошади рабочие
4327
1990
Лошади нерабочие
2043
730
Коровы дойные
5045
1571
Плуги
1217
535
Молотилки
169
65
Центр хранения архивных фондов Алтайского края. Ф.38. Оп.7. Д.37. Л.96
Какова была реакция властей, чем они ответили на выступления немецкого населения? В первую очередь, они сделали все возможное, дабы выехало как можно меньшее число желающих. Из 1477 хозяйств Немецкого района, пожелавших эмигрировать, 1034 вынуждены были под давлением властей вернуться в Сибирь. После водворения немцев на места прежнего проживания поначалу были предприняты шаги по сглаживанию противоречий: была оказана финансовая помощь, выделялись материалы для восстановления порушенного хозяйства и т.д. Однако и в этих условиях мнимого либерализма партийные и советские органы проводили мероприятия по идеологической обработке населения.
Необходимо было оторвать массы от идеологов эмигрантского движения, в качестве которых выступали религиозные проповед
14

ники. Власти не нашли иного способа воздействия, кроме репрессий. Недаром секретарь Славгородского PK ВКП(б) отмечал, что «одни меры воспитательного порядка - убеждения, без сочетания с административно-судебным воздействием, являются бессильными» .
После убийства Кирова 1 декабря 1934 г. началось новое наступление на все, чуждое сталинскому режиму. Вновь вспомнили и о немцах, об их желании эмигрировать, о том, что они до сих пор получают денежные переводы из-за границы и не передают их в МОПР (Международная организация помощи борцам революции). Реакция на все это была однозначно репрессивной — велась работа по чистке партячеек: в них старались выявить как можно больше кулацких и прочих социально чуждых элементов. В 1934-1935 гг. по Немецкому району прокатилась волна антинемецких кампаний в рамках этнических чисток (дело Гальбштадтской МТС, дело контрреволюционной фашистской организации и т.д.). Репрессии 1937-1938 гг., военных лет утопили в крови стремление немецкого народа к независимости и самостоятельности.
Относительное потепление в отношениях между российскими немцами и властями наблюдается в годы хрущевской «оттепели». В это время с немцев были сняты обвинения, выдвинутые против них в годы войны, начали восстанавливаться институты национальной культуры. Но потепление это было кажущимся, ибо допускались лишь те мероприятия, которые не противоречили политике партии, да и протекать они должны были так, как укажут власти, т.е. без лишней самостоятельности и под контролем. Однако многие немцы во второй половине 1950-х гг. это недопоняли, приняв стремление властей реабилитировать их народ за чистую монету, за что и поплатились. В первую очередь это коснулось тех, кто заговорил о восстановлении автономии немцев в Поволжье как о главном реабилитационном мероприятии. Но это не входило в программу властей и потому было пресечено самым суровым образом. Вплоть до конца 1980-х гг. немцы фактически никак не заявляли о себе на общественно-политической арене СССР.
Перестройка во внутренней и внешней политике в корне изменила существующую ситуацию. Получив право говорить, немцы заявили о том, что в условиях данного политического режима у них нет возможности сохраниться как самостоятельной национальной группе, т.е. развивать национальную культуру и язык. Начался новый этап эмиграции немецкого населения из республик Союза. Только с 1987 по 1990 г. СССР покинуло 1056 тыс. немцев . Столь высокие темпы эмиграции заставляли определенные круги задуматься: по данным всесоюзной переписи населения 1989 г., в СССР проживало 2 035 807 немцев1 . При таких тем
15

пах выезда на постоянное место жительства в ФРГ к началу XXI в. субнациональная немецкая группа могла просто исчезнуть. А потому нужна была идея, которая удержала бы немцев в СССР. И эта идея была вскоре найдена - в очередной раз, но уже в совершенно иных политических условиях, заговорили о восстановлении немецких автономий, которые были ликвидированы в годы сталинизма. В ряде исследований последних лет основная заслуга в инициировании и реализации данной идеи приписывается исключительно обществу «Wiedergeburt» - «Возрождение»   . Даже при поверхностном изучении документов в глаза бросается то, что идея восстановления Немецкого района на Алтае каждой из сторон - немцами и властями края - наполнялась разным содержанием. Если население, горя идеей воссоздания национального района, подразумевало под ней в первую очередь создание механизмов возрождения и сохранения немецкого языка и культуры, то представители краевых органов, поддерживая стремление немецкого населения, говорили прежде всего об экономических выгодах, которые принесет это решение. Для большей иллюстративности позволим себе привести два высказывания, прозвучавшие на сельских сходах. Первое принадлежит сельскому учителю, второе - представителю номенклатуры. «Неважно, что мы будем иметь от немецкого района в экономическом плане, давайте подумаем о своей культуре, о своих детях...»   . «Край тоже за район. Мы отлично видим экономическую выгоду от создания немецкого района...»14.
Таким образом, в основу негласной концепции создания и развития Немецкого района была заложена идея преуспевающей экономической зоны. Однако был совершенно упущен культурный аспект, хотя лишь параллельное развитие экономики и культуры позволило бы удержать коренное население от выезда в Германию. Но этого не произошло, а потому все ожидания немцев, связанные с восстановлением национальной автономии, не оправдались. Немцы, прибывающие из республик Центральной Азии, из-за высокой степени их ассимилированности не в состоянии воспринять идеи национальной культуры. Именно этим и объясняется провал в работе по сохранению культуры и языка немцев в России. В результате процесс эмиграции продолжился.
Таким образом, уже в течение более ста лет немцы России -СССР - России живут в состоянии латентного национального конфликта, основа которого кроется в первую очередь в непонимании государством их устремлений. К сожалению, до сих пор государство старалось решить все методом диктата. На самом же деле выход из создавшейся ситуации необходимо искать сообща, идти к достижению общей цели одной дорогой.
16

Примечания:
1 Богина Ш. А. Иммигрантское население США. Л.: Наука, 1976. С.24.
2 Stumpp К. Das Rußlanddeutschtum in Übersee // Heimatbuch der Deutschen aus Rußland. Stuttgart, 1966. S.12.
3 Бруль В. Й. Немцы в Западной Сибири. В 2 ч. Ч. 1. Топчиха, 1995. С.25.
4 Краткий отчет ВЦИКу о положении немецкого крестьянства в Сибири члена ВЦИК, заместителя наркома просвещения РСФСР В.А.Курца // Новое время (Neue Zeit). 1994. № 35. 22 марта.
D Центр хранения архивных фондов Алтайского края. Ф.233. Оп.1. Д.799-803, 805, 808, 810, 812. Подсчет.
6 Там же.Подсчет.
7 Там же. Ф.38. Оп.7. Д.37. Л.96.
8 Там же. Д.41. Л.1.
9 Там же. Оп.6. Д.57. Л.9.
10 Deutschland : Rückgang des Zuzugs von Ausländern // http://www. Demographie, de./newslettei7deutschlano7azssiedlerrueckgang.htm. S.2.
11 Национальная доктрина России (проблемы и приоритеты) / Под ред. А.И.Подберезкина. М.: Агентство «Обозреватель», 1994. С.33.
12 Шлейхер И. И. К вопросу о восстановлении Немецкого района на Алтае // Немцы Сибири: история и современность : Материалы междунар. науч.-практ. коне))., Омск, 17-19 апр. 1996 г. Омск: Омский филиал ОИИИФФ СО РАН, 1994. С.44.
13 Текущий архив Немецкого национального района Алтайского края. Ф.8. Оп.1. Д.282.
14 Там же. Ф.23. Оп.1. Д.276.
А.Герман, Саратов
Репрессии как неотъемлемый элемент политики большевистского режима по отношению к российским немцам
Подавляющее большинство российских немцев появилось в России после 1763 г. из германских и некоторых других соседних государств, где к тому времени уже вполне сложилась западноевропейская цивилизация с такими основополагающими ценностями, как абсолютизация частной собственности, индивидуализм, рационализм, протестантская этика, возвеличивающая мирской профессиональный труд как богоугодное дело (подавляющее большинство переселенцев, как известно, были протестантами).
Естественно, что это сформировало ментальность переселенцев, с целым рядом своеобразных национальных черт: высокой религиозностью, строгим следованием христианским заповедям, организованностью, дисциплинированностью, исключительным трудолюбием, любовью к порядку, рачительностью, развитым чувством хозяина своей собственности, почтительным отношением к собст
17

венности ближнего и т.п. В России реакция на такой образ немца, как известно, была разная: от уважения и восхищения до неприязни и ненависти.
Российские немцы, в силу объективных и субъективных причин, в течение многих десятилетий смогли сохранить свою национальную идентичность, традиции и обычаи старой родины. С конца XIX в. в обстановке обострения отношений с объединившейся и усилившейся Германией это стало играть роль известного раздражителя для националистически настроенной части российского общества и ухудшило положение немцев в России. В годы первой мировой войны на волне великорусского шовинизма российские немцы подверглись прямым гонениям, «борьба с немецким засильем»  санкционировалась и во многом проводилась
самим государством.
Идеология большевизма и национальная психология российских немцев имели очень мало точек соприкосновения. Их противостояние после установления большевистской диктатуры становилось неизбежным. Однако на первых порах немцы, как и другие малые народы России, оказались в плену иллюзий, вызванных провозглашением «Декларации прав народов России». Известно, в частности, что представители немецких колоний Поволжья на своем съезде в феврале 1918 г. приняли решение ходатайствовать перед Советским правительством о создании национально-территориальной автономии немцев Поволжья .
На деле большевики руководствовались не стремлением к свободному и суверенному развитию наций, а лишь тактическими соображениями: желанием заручиться поддержкой нерусских народов  и  облегчить  тем  самым  развертывание  революционного процесса. Нарком по делам национальностей Сталин втолковывал делегатам одного из национальных совещаний в мае 1918 г., что дать автономию для того, чтобы внутри нее вся власть принадлежала национальной буржуазии, советская власть не может. Она за такую автономию, «где бы буржуа всех национальностей были устранены не только от власти, но и от участия в выборах правительственных органов» . Именно по такому сценарию создавалась Автономная область немцев Поволжья в 1918 г. Об этом свидетельствует вся деятельность по ее созданию, которую осуществлял Поволжский комиссариат по немецким делам. Ему прямо предписывалось стать «идейным центром социалистической работы среди немецкого трудового населения», обеспечить «народное самоуправление на советских началах»3.
Кроме того, большевики рассматривали национальную идею, приверженность национальным интересам как главное препятствие на пути социалистического или коммунистического универ
18

сализма, пролетарского интернационализма и тоталитарной государственности. Поэтому установка на постепенное исчезновение национального начала входила как неотъемлемый элемент в социальную, социокультурную и политическую программу большевистского режима. Реализация такой установки предполагалась именно через национально-территориальный тип автономии и федерации, поскольку в этом случае обеспечивались централизм коммунистической партии, ее цементирующая роль между всеми этнополитическими образованиями, возможность осуществления ею властных и управленческих функций в интересах создания всемирного бесклассового общества без государств и национальных различий.
Автономия советского типа получила гарантии территориальной целостности, создания образовательных и культурных институтов на собственных национальных языках. В ней стимулировались местные кадры, проводилась так называемая «коренизация», в общем русле развития страны осуществлялась насильственная модернизация экономики и др.
Вместе с тем все эти меры находились в подчиненном положении по отношению к «классовой» политике, которая всегда доминировала. На примере истории АССР немцев Поволжья, немецких национальных районов очень хорошо видно, что автономия советского типа была лишена фактического политического суверенитета, все провозглашенные ее национально-государственные права на практике являлись чистейшей фикцией. Достаточно сказать, что в 1937 г. по Конституции СССР Республика немцев Поволжья должна была подчиняться высшим органам государственной власти РСФСР, а фактически подчинялась обкому ВКП(б) соседней с нею Саратовской области4.
Эфемерность национально-государственных прав союзных и автономных республик стала особенно заметна с середины 1930-х гг., когда постепенный отход от концепции мировой революции, утверждение курса на построение и, возможно, длительное существование социализма в одной стране, привели к существенным изменениям национальной и, в частности, языковой политики. Русский язык стал рассматриваться в качестве единственного универсального средства общения. На смену административной кампании «коренизации» пришла противоположная по своей направленности, более жесткая кампания «борьбы с национализмом». Именно в русле данной кампании в конце 1930-х гг. были ликвидированы немецкие национальные районы.
Глобальные социальные эксперименты, перевернувшие весь уклад жизни населения бывшей России после 1917 г., широкомасштабные репрессии и насилие,  всевластие ВКП(б) уравняли
19

между собой в Советском Союзе все нации и народности, союзные и автономные республики, края и области, всех граждан в своем национальном и человеческом бесправии. В этом плане советские немцы и их национально-территориальные образования никогда не были исключением из общих правил.
Анализ фактического материала позволяет сделать вывод, что в автономии немцев Поволжья, в немецких районах и селах Украины, Сибири, Кавказа и других регионов имели место те же процессы, вызывавшиеся политикой центрального большевистского руководства, те же негативные проявления тоталитарной системы, что в других местах советской страны на различных этапах ее существования. Вместе с другими народами России и Советского Союза немцы пережили военный коммунизм, продразверстку и голод, коллективизацию и раскулачивание, колхозно-крепостническую систему 1930-х гг. и порожденный ею новый голод, «большой террор» и тяготы войны, послевоенную нужду.
Однако в политике государства по отношению к немцам имелась и своя специфика. Она порождалась, прежде всего, их мен-талыюстью, сложившимися представлениями о немецком этносе. В частности, у большевистского руководства страны, особенно в первые годы, очевидно еще с дореволюционных и довоенных времен, существовало мнение, что все колонисты - в основном зажиточные крестьяне, «крепкие хозяева», а немецкие колонии -«кулацкие гнезда». Отсюда - более интенсивное и жесткое, чем у других, «выкачивание» у немецких крестьян продовольствия, иных материальных ценностей в годы гражданской войны. Особенно досталось поволжским немцам, которые все годы гражданской войны находились под властью большевиков. Не случайно именно Область немцев Поволжья стала эпицентром голода в Поволжье и понесла самые тяжелые людские потери5.
Следует отметить еще и такой существенный момент. Одной из главных особенностей национально-государственной системы, сложившейся в послеоктябрьской России, была ее направленность на уничтожение фактического неравенства народов. Механизм территориальной автономии подавался как средство оказания помощи малым и отсталым народам со стороны более развитого - русского. «Выравнивание» обеспечивалось за счет перераспределения центром материальных и финансовых средств между различными регионами страны. В этом процессе Автономия немцев Поволжья была едва ли не единственным исключением. Поскольку немцев считали «культурной и развитой нацией», их автономия в большой мере выполняла донорские функции, являясь одним из важных поставщиков продовольствия в общесоюзный фонд. Что же касается помощи центра, то она предоставлялась республике, все
20

по той же причине, на общих со всеми губерниями, краями и областями РСФСР основаниях. Исключения делались крайне редко, неохотно, как правило, когда ситуация требовала принятия неотложных мер, например, выделения средств на развитие национального образования в самом начале 1930-х гг. По этой причине АССР немцев Поволжья до конца 1930-х гг. отставала в своем развитии от многих других автономий РСФСР. Примерно такая же ситуация существовала и в немецких районах.
В свою очередь, немцы тоже относились к режиму с недоверием. Именно ментальностью российских немцев объясняется то, что они оказались в числе народов нашей страны, наиболее долго, сложно и трудно адаптировавшихся к созданному большевиками общественному строю. В годы гражданской войны немцы Украины и некоторых других регионов активно участвовали в борьбе с большевистской властью . В белой армии существовали даже немецкие национальные формирования (например, бригада немецких колонистов и военнопленных, численностью 3 тыс. человек, в армии Врангеля)7. Поволжские немцы, правда, мобилизовыва-лись в Красную Армию, однако рвения к службе не проявляли. Их дезертирство достигало беспрецедентных размеров. Немецкие красные формирования существовали недолго и нигде не отличились. Более того, 2-й Бальцерский полк был расформирован за отказ идти в атаку и уход с боевых позиций8. Причем это не было связано с какими-то идеологическими соображениями. Просто поволжские колонисты, в большинстве своем, отвергали саму войну, необходимость убивать, им претил отрыв от привычного крестьянского образа жизни. Вместе с тем они активно участвовали в крестьянском восстании 1921 г., отстаивая свое право на собственность, традиционный образ жизни. Большевики в ответ, после подавления восстания, учинили массовую расправу над его участниками, подвергнув расстрелу сотни людей .
Неприятие немцами большевистской идеологии после гражданской войны настолько бросалось в глаза, что режиму приходилось принимать в этом направлении специальные меры. Так, в январе 1924 г. пленум обкома РКП(б) АССР немцев Поволжья на специальном заседании вынужден был отметить «политическое отставание» немецкого крестьянства от русского, более слабое восприятие им «коммунистических идей». Пленум определил ряд мероприятий, направленных на усиление «политической работы» среди крестьян-немцев1 .
Большевистские эксперименты вызывали, как правило, негативную реакцию немцев, которые отвечали упорным сопротивлением на попытки взломать их традиционный жизненный уклад. А это, естественно, приводило к жестоким карательным мерам
21

со стороны режима. Характерным примером может служить коллективизация. Немецкие крестьяне яростно сопротивлялись ей, хорошо понимая, что это означает разрушение их жизненных устоев. Уже к началу 1930 г. волнения охватили десятки сел в Поволжье, на Украине, в Сибири и других регионах. В ряде случаев волнения перерастали в восстания, на какое-то время свергалась советская власть в тех или иных селах (Мариенфельд в Поволжье, Гальбштадт на Алтае и др.)11. Характерным явлением для немецких сел была совместная защита крестьян, подлежавших раскулачиванию. В иных селах их жители по два-три дня не давали раскулачить и вывезти своих односельчан. Это удавалось сделать только с применением вооруженной силы. Но даже после этого крестьяне продолжали требовать возврата высланных из села, возвращения отобранного имущества.
Конечно, нельзя обойти того факта, что большевикам удалось расколоть немецкое население страны. Среди немцев был слой людей, безоглядно принявших большевистский режим, служивших ему верой и правдой. Коллективизацию и раскулачивание в немецких селах проводили те же немцы-односельчане, а не кто-то со стороны. Эти же люди писали и доносы на своих соседей, коллег по работе, принимали участие в репрессиях, подчас сами становясь их жертвами. Объективности ради, надо отметить, что слой таких людей среди немецкого населения был не слишком многочислен12. Однако свою малочисленность эти люди компенсировали недюжинным упорством и педантизмом в достижении цели, особой жестокостью и непреклонностью. Именно такого рода деятелям удалось к лету 1931 г. поставить на колени немецкую деревню в Поволжье, еще зимой 1929/1930 г. бушевавшую массовыми протестами против коллективизации. По всей стране было  объявлено,   что   Республика  немцев   Поволжья  первой в СССР завершила сплошную коллективизацию крестьянства13. В данном случае мы имеем пример проявления некоторых черт немецкой ментальности на службе тоталитаризма, ведь сходным образом себя вели и нацистские функционеры в Германии.
Необъективными и эмоционально односторонними являются утверждения некоторых политиков и историков из среды российских немцев о том, что у большевистского режима к советским немцам была особая ненависть, что по отношению к ним и к их национально-территориальным образованиям (Республике немцев Поволжья, национальным районам) проводилась особая политика геноцида, сходная с той, что проводили германские нацисты в отношении евреев.
Объективные исследования показывают, что к антинемецким репрессиям правящий режим прибегал лишь тогда, когда немцы
22

СССР, становясь, как и другие народы нашего государства, жертвами социальных экспериментов и попадая в связи с этим в тяжелое положение, пытались найти выход из него, используя некоторые специфические возможности этноса, имевшего исторические корни за пределами страны (это стремление вернуться на историческую родину, апелляция за помощью к эмигрировавшим родственникам и знакомым, получение материальной помощи и моральной поддержки из-за границы и т. д.).
Понятно, что на такие попытки немцев советское руководство реагировало крайне негативно, поскольку они дискредитировали большевистский режим перед мировым сообществом, раскрывая истинное положение дел в «государстве рабочих и крестьян», осложняли отношения Советского Союза с Германией и другими странами, т. е. «играли на руку мировому империализму». Ярким примером такого рода могут служить жестокие репрессии против советских немцев в 1934-1935 гг., так называемая борьба против фашистов и их пособников, направленные против получения немцами СССР гуманитарной помощи из-за рубежа. Вспомним, как обосновал ЦК ВКП(б) в своем постановлении от 5 ноября 1934 г. необходимость этих репрессий: «...в районах, населенных немцами, за последнее время антисоветские элементы активизировались и открыто ведут контрреволюционную работу. Между тем местные парторганизации и органы НКВД крайне слабо реагируют на эти факты, по сути делают попустительство, совершенно неправильно считая, будто наша международная политика требует этих послаблений немцам и другим национальностям, проживающим в СССР и нарушающим элементарную лояльность к советской власти»^ (курсив наш. -А.Г.). Как видим, немцев обвиняли в действиях, причинявших вред режиму, а не в том, что они - немцы.
Нельзя отрицать и того бесспорного факта, что на политику советского руководства по отношению к «своим» немцам существенно влияли отношения СССР и Германии. Немцы Советского Союза не раз становились картой в политической игре двух держав, с помощью которой советское руководство пыталось реализовать свои планы. Поэтому в зависимости от конкретной политической конъюнктуры в советско-германских отношениях политика центра по отношению к «советским» немцам либо смягчалась (1920-е гг.), либо ужесточалась (после прихода в Германии к власти Гитлера).
Ликвидация Республики немцев Поволжья, депортация немецкого населения европейской части СССР в Сибирь и Казахстан стали следствием крайнего обострения отношений между Германией и СССР, принявших форму открытого военного столкнове
23

ния. Эти политические акты, совершенные сталинским руководством страны, показали истинную цену большевистских рассуждений о правах наций.
Депортация и последовавшие за ней «трудармия» и спецпоселение, несомненно, причинили немцам СССР тяжелый урон, нанесли глубочайшую моральную травму. Однако эти явления нельзя назвать геноцидом. Немецкие граждане Советского Союза стали жертвами перестраховки, принявшей присущую сталинскому режиму грубую форму в условиях суровой и жестокой войны. Вспомним, что депортации, наряду с немцами, в годы войны подверглись десятки народов, что использование принудительного труда в СССР приняло практически всеобщий характер. В «труд-армии» отбывали повинность даже «непровинившиеся» народы, в частности казахи, узбеки, киргизы и др., не говоря о десятках миллионов политзаключенных.
После смерти Сталина, и особенно после 1955 г. отношение смягчившегося режима к советским немцам заметно улучшилось, тем не менее  их  реабилитация в полной  мере произведена не была. Имеющиеся исследования, затрагивающие эту проблему (А.Айсфельда, Т.Иларионовой и др.)15, а также анализ партийных документов 1950-1980-х гг. позволяют предположить, что полная реабилитация не была проведена по ряду причин, в том числе и из-за все той же, с точки зрения властей, низкой лояльности немцев к коммунистическому режиму. Быстро нараставшие с середины 1950-х гг. эмиграционные настроения с ориентацией на ФРГ (а не на ГДР), апелляция к Западу, активное вмешательство Западной Германии в ситуацию с советскими немцами, ее постоянные демарши против дискриминации немцев в СССР, выступления за соблюдение прав человека в отношении них, - все это вызывало у советского руководства, как и в начале 1930-х гг., сильнейшее раздражение. Отмеченные выше факты квалифицировались как «антисоветские проявления», что, естественно, формировало по отношению к советским немцам общую неприязнь со всеми вытекающими отсюда последствиями. Советское руководство понимало, что в случае воссоздания Немецкой автономии суверенитет Советского Союза столкнулся бы с государственным патернализмом. ФРГ наверняка попыталась бы взять на себя роль зарубежного покровителя внутрисоветской немецкой государственности. В условиях «холодной» войны и противостояния двух общественно-политических систем это выглядело как серьезная и необоснованная уступка позиций идеологическому и политическому противнику.
Таким образом, политика большевистской власти по отношению к немецкому этносу в России и СССР - это в большинстве своем
24

политика дискриминации и репрессий. Определялась она следующими основными факторами:
1) общей репрессивной политикой большевистского режима, вытекавшей из его внутренней природы;
2) сложной адаптацией немецкого этноса к большевистской власти, его негативной реакцией на важнейшие «социалистические» преобразования, апелляцией с просьбами о защите при нарушении прав к Западу, т. е. к идеологическому и политическому противнику большевизма;
3) отношениями между СССР и Германией. В частности, в экстремальных условиях войны большевистская власть, помня о слабой лояльности «своих» немцев, пошла на неадекватную перестраховку, подвергнув их депортации, «трудармии», спецпоселению.
Сделанные выводы не претендуют на абсолютную правильность и законченность, возможно, в чем-то кажутся спорными. Тем более они не оправдывают режим, запятнавший себя кровью миллионов жертв. Однако, как представляется, они позволяют подняться над еще бытующими ненаучными эмоционально-субъективными представлениями о советском периоде в истории российских немцев, их взаимоотношениях с тоталитарной властью, позволяют извлечь исторические уроки и в соответствии с ними решать «немецкую» проблему в современной России, избегая ошибок прошлого.
Примечания:
1 Герман А. А. Немецкая автономия на Волге. 1918 - 1941. В 2 ч. Ч. 1. Автономная область, 1918-1923. Саратов, 1992. С. 15.
2 История России. В 2 т. Т. 2. М., 1995. С. 136.
3 Герман А. А. Указ. соч. С. 19.
4 Там же. Ч. 2. Автономная республика, 1924-1941. Саратов, 1994. С. 177-178.
5 Там же. Ч. 1. С.45-66, 93-96, 113-146.
6 Безносов А.И. К вопросу об участии немецких колонистов и меннонитов в гражданской войне на юге Украины (1917-1921 гг.) // Вопросы германской истории: немцы в Украине. Днепропетровск, 1996. С. 112-125; Малиновский Л.В. История немцев в России. Барнаул, 1996. С.88-90.
Доклад оперативной части особого отдела Кавказского фронта о составе армии генерала Врангеля // Воен.-ист. журн. 1998. № 2. С.50-61.
8 Герман А. А. Указ. соч. Ч. 1. С.85-39.
9 Там же. С.97-112.
10 Герман А. А. Указ. соч. Ч. 2. С.57.
Там же. С. 103; Бруль В. И. Немцы в Западной Сибири. - В 2 ч. Ч. 1. Топ-чиха, 1995. С.110-113.
Об этом можно судить, в частности, но соотношению коммунистов и комсомольцев к общей численности немецкого населения в АССР немцев Поволжья и в немецких районах, сравнив его с аналогичным показателем областей и районов, имевших, к примеру, в своей массе русское или украинское население. 13 Герман А. А. Указ. соч. Ч. 2. С. 114-116.
Цит. по: Герман А. А. Указ. соч. С.332.
25

1Ь Айсфельд А. Российские немцы в послевоенных советско-германских отношениях // Отеч. история. 1996. № 3. С. 115-128; Иларионова Т. С. Желания и возможности : Проблемы выезда немцев из СССР в контексте послевоенных советско-западногерманских отношений (1955-1964) // Миграционные процессы среди российских немцев: исторический аспект: Материалы междунар. науч. конф., Анапа, 26-30 септ. 1997 г. М., 1998. С.367-384; Армборст К. Эмиграция российских немцев в ФРГ в 1970-1987 гг.: основания и причины // Там же. С.385-392; Хердт В. Внешняя и внутренняя миграция российских немцев последнего десятилетия в зеркале статистики и в оценке политиков // Там же. С.393-406.
Д.Брандес, Дюссельдорф
Защита и сопротивление российских немцев (1917-1930-е гг.)
В этой статье хотелось бы коснуться вопроса о том, какова была реакция российских немцев на давление и репрессии со стороны советского режима. На наш взгляд, термины, которыми обычно в таких случаях оперируют - приспособленчество или сопротивление, может быть, коллаборационизм и сопротивление, не отражают всего комплекса реакций и поведенческих структур российских немцев.
За последнее десятилетие опубликовано большое количество работ, посвященных репрессиям против советских немцев1. Однако до сих пор мало изучалось поведение немцев в советский период. Это объясняется характером письменных источников, которыми располагают исследователи, и осторожностью, с которой они относятся к воспоминаниям очевидцев - письменным и устным.
Возникает вопрос, какими терминами мы можем тут оперировать. Мы предлагаем для характеристики немецкого населения, которое в большинстве своем являлось сельским, ввести понятие «резистентность» (Resistenz), которое взято нами из медицины и более точно переводится на русский язык как «сопротивляемость или устойчивость», в данном случае мы понимаем реакцию организма на болезнь. (Впервые этот термин был использован в исследовательском проекте «Бавария в период национал-социализма» для оценки весьма прохладного отношения к национал-социализму большинства верующего сельского населения.) Позже к этому термину стали прибегать и другие исследователи. В трактовке историка М.Брошата «резистентность - это сопротивляемость, это холодное отношение к власти, вне зависимости от причин и мотивов»2.
Резистентность может проявляться и в сохранении относительно независимых институтов и структур в обществе, в соблюдении нравственно-религиозных норм или в защите корпоративных или
26

экономических интересов, в приверженности прежним правовым, художественным и другим принципам, а также в активном противодействии отдельных лиц или целых групп, в гражданском неповиновении, в стремлении к объединению единомышленников вне национал-социалистических организаций или просто во внутренней приверженности отдельной личности убеждениям, противоречащим нацистской идеологии и пропаганде и в возникающем благодаря этому духовном иммунитете.
Все же для характеристики поведенческих реакций русских немцев, проживавших в сельской местности, я считаю более подходящим немецкое слово «Abwehr» и соответствующее ему слово «защита». Во-первых, дифференцируя эти понятия, мы можем избежать опасности всякий конфликт с властями рассматривать как резистентность. Во-вторых, немецкие деревни, как правило, выступали солидарно против репрессий и давления со стороны партии и государственной власти. Эти репрессии часто проводили представители других этнических групп, городские лейте ли или бывшие немецкие военнопленные.
Нам кажется, что этот термин поможет глубже и точнее охарактеризовать реакцию сельского населения. Конечно, нельзя обойтись и без термина «сопротивление», однако под ним следует понимать лишь такие открытые выступления против режима, как массовые забастовки, стачки, вплоть до вооруженных восстаний, т. е. те акции, которые требуют определенной организации. Национальному меньшинству обычно трудно бывает оказывать сопротивление, особенно когда это меньшинство (за исключением Республики немцев Поволжья) рассеяно среди других этнических групп. Характерным для образа жизни немцев из этнически гомогенных деревень или районов было стремление к самоизоляции, к тому, чтобы не допускать влияния политических организаций, к сохранению собственных, прежде всего церковных, традиций. На давление извне немецкая деревня отвечала солидарной защитой.
Выше уже говорилось о том, что вопросом «защиты» и «сопротивления» российских немцев историки занимались гораздо менее, чем темой репрессий. Одна из причин этого, на наш взгляд, заключается в том, что представители немецкого меньшинства и в дореволюционной России, и в СССР всячески демонстрировали свою лояльность. Такая позиция обуславливалась рядом причин и, прежде всего, тем, что как национальное меньшинство российские немцы не могли обходиться без защиты со стороны государства, так же как евреи в монархической Пруссии или Австрии.
Постоянная демонстрация своего благожелательно-нейтрального отношения к власти приносила плоды вплоть до 90-х гг. прошлого века, т. е. до тех пор, пока не началась русификация немецкой
27

начальной церковной школы. И на дискриминационные выплески во время первой мировой войны - депортацию с Волыни, ликвидационные законы, нападки в печати - российские немцы отвечали заявлениями о своей лояльности . Даже в воспоминаниях или в исторической литературе, посвященных депортациям в период второй мировой войны, в качестве доказательства несправедливости обвинений в реальном или потенциальном предательстве, приводятся рассказы о немецких партизанах, о самоотверженном труде советских немцев в тылу во имя победы .
Однако еще до революции, наряду с демонстрацией лояльности, ярко проявлялась и другая черта российских немцев - стремление обособиться от властей и от живущих по соседству представителей других этнических групп. До 1871 г. от рекрутской повинности колонистов ограждало попечительное управление, на них также не распространялась российская система землевладения, т. е. общинное владение землей. Проживание в национально однородной деревне и религиозные различия давали немцам возможность существовать в узком мирке, где можно было отгородиться от внешних влияний, существовать автономно, избегая вмешательства властей в их жизнь. Активное сопротивление властям не было в целом свойственно российским немцам, об этом свидетельствует их пассивность в период русификации или слабое участие в революционных событиях 1905 и 1917 гг.
С такими глубоко укоренившимися традициями российские немцы встретили новый режим.
На наш взгляд, именно приверженность этим традициям, а вовсе не восприимчивость к новой идее национальной автономии побудили лидеров российских немцев сразу же после революции добиваться такой автономии. Если до революции попечительное управление ограждало немцев от вмешательства в их жизнь российских властей, то после революции эту функцию должны были взять на себя автономные органы и институты. Именно этим и объясняются, как нам кажется, нереалистические представления российских немцев о характере автономии. Так, призыв немецких депутатов Новоузенского земства в январе 1918 г. можно рассматривать как попытку отделить поволжские немецкие колонии от общей политической линии. Депутаты писали, что давно уже назрело время вывести экономически-культурные вопросы немцев на базе национального самоопределения на новый, независимый путь.
Варенбургская конференция, состоявшаяся в конце февраля 1918 г., постановила отделить немецкие деревни от национально-смешанных волостей. Они предполагали объединиться в округа и присоединиться к «Федерации немцев на Волге», чьи органы
28

управления должны были вступить в непосредственные отношения с центральными органами управления Российской Федерации.
Эта попытка была заблокирована Сталиным через постановление комиссариата по немецким делам в апреле 1918 г.5
У причерноморских немцев преобладали две разные точки зрения на автономию (речь идет о периоде оккупации этой территории немецкими и австро-венгерскими войсками между февралем и ноябрем 1918 г.). В сущности, они преследовали одинаковую цель - одни выступали за подчинение немецких колоний германскому протекторату, другие - за создание так называемой «национально-персональной» автономии6.
После установления советской власти на Юге Украины причерноморскими немцами были организованы по этническому или конфессиональному признаку товарищества и региональные союзы. О меннонитском союзе достаточно много известно, о других существенно меньше. Иногда только название, например, «Объединение южнорусских колонистов и граждан германской расы».
В период установления советской власти меннониты стремились прежде всего оградить свою молодежь от военной службы. Они хотели организовать нечто вроде альтернативной службы и создать орган, который учредил бы и финансировал эту «лесную службу». Однако после переговоров с украинским правительством стало ясно, что власть вряд ли поддержит такую организацию. Им рекомендовали использовать для этих целей зарубежную помощь. После того, как Московский ЦК поддержал меннонитское «культурное хозяйство», в апреле 1922 г. был официально признан и «Союз потомков голландских выходцев на Украине». Российские меннониты, следуя примеру украинских, также объединились и создали свою структуру - всероссийское меннонитское сельскохозяйственное общество, которое было зарегистрировано в мае 1923 г. Оба эти объединения, украинское и русское, создали свои представительства на местах и занялись организацией товариществ для выведения чистосортного семенного материала, разведения коров и расширения молочного хозяйства. Они также пропагандировали расширение образовательной и благотворительной деятельности меннонитов. Но стремление этих этнически-конфессиональных союзов к независимости вступало в противоречие с линией немецкой секции при ЦК, стремившейся руководить всей деятельностью советских немцев или, по меньшей мере, взять все их организации под свой контроль. Принцип межрегионального этнически-конфессионального разделения немцев вступал в острое противоречие с национальной политикой Советов . Поэтому вскоре вместо объединений, организованных по принципу самоуправления, были созданы территориальные единицы, ко
29

торые должны были взять под свой контроль и провести советизацию немецкого национального меньшинства. Именно поэтому немцы Южной Украины и Западной Сибири активно выступали против образования так называемых «национальных районов» .
Экспроприация и уравниловка, которые власти начали проводить в немецких поселениях, прежде всего повлекли за собой разорение крупных и эффективных хозяйств. Однако возникшее социальное равенство между бывшими крепкими хозяевами и безземельными крестьянами привело к объединению общин и общему сопротивлению государственному и партийному аппарату. (Кажется, только немцы в Сибири использовали землю не по правилам передельной общины, а продолжали хозяйствовать на земле, которой владели еще до революции'.)
Колонисты не поддерживали сельсоветы. К тому же в них не могли избираться ни священники, ни те, кого объявляли «кулаками». Кандидатам в члены сельских советов было необходимо заручиться согласием или, по меньшей мере, к ним не должно было быть претензий со стороны партийных органов или групп бедноты, этими же органами организованными. Решающим было то, что те, кого выбирали в сельсоветы, не выражали интересов большинства колонистов. Они полностью зависели от партийных органов. Именно поэтому российские немцы использовали для обсуждения и решения своих вопросов такую форму, как традиционный сельский сход. Например, еще в начале 1930 г. крестьяне деревни Ново-Романовка в Западной Сибири твердо настаивали на том, чтобы все решения принимал сельский сход, а сельсовет лишь их выполнял. Это, конечно, противоречило линии партии, в соответствии с которой все должно было происходить наоборот - группа деревенской бедноты формулировала предложения, передавала их в сельсовет, а сельсовет принимал решение и обязывал сельский сход его выполнять  .
«О большевизме немецкий крестьянин знать ничего не хочет, -писал еще в 1926 г. немецкий консул в Одессе. - Не хочет признавать разделения на кулака, середняка и бедняка, которого в немецких колониях вообще не существует, и никак не поддерживает усилия по привлечению деревенской молодежи в пионеры и в комсомол. Молодежь подчиняется строгой семейной дисциплине, и это тормозит проникновение новых идей в ее среду. Молодые показывают пальцами на тех, кто участвует в пионерском движении»11. Никак не поддерживался в немецких колониях и союз безбожников.
В немецких поселениях было весьма невелико число желающих вступить в партию или взять на себя какие-либо руководящие функции. Немцы были очень слабо представлены и в местных
30